— Почти?
— От «Глоубмастеров» пришлось отказаться, как и от всех «пожирателей топлива». Остались аппараты с пропеллером. «Воздушные извозчики», короче говоря.
— Это была основная задача ВВС?
— Да, воздушные перевозки, единственное, что еще имело какое-то значение.
(Она кивает на пожелтевшую карту на стене).
— Командир базы отдал ее мне после того, что случилось.
(На карте — материковые Соединенные Штаты военного времени. Вся территория к западу от Скалистых гор закрашена светло-серым. Среди серого видны разноцветные кружки).
— Острова в море зомби. Зеленый означает места дислокации действующих военных подразделений. Одни превращены в центры для беженцев. Другие все еще участвовали в военных операциях.
Другие все еще участвовали в военных операциях. Некоторые хорошо оборонялись, но не имели стратегического значения.
Красные зоны относились к категории «агрессивно жизнеспособных»: фабрики, шахты, электростанции. Там армия оставляла изолированные команды. Их задачей было охранять объекты до тех пор, пока мы, если сможем, вернем их в военную экономику. Голубые зоны — территории, где гражданские сумели обосноваться, выкроить себе кусочек земли и научиться жить в его границах. Все эти зоны нуждались в снабжении, которым и занималась «Материковая воздушная служба».
Это была крупная и весьма затратная операция, не только в смысле техники и топлива, но и организации. Поддерживать контакте «островами», обрабатывать их запросы, согласовываться с ДеСтРес, доставлять материалы, отдавая предпочтение той или иной группке — столько усилий не тратилось ни на одну акцию в истории военно-воздушных сил.
ВВС пытались открещиваться от потребительских товаров, вроде продуктов питания и лекарств, которые нужно поставлять регулярно. Их классифицировали как НП, не восполняемые пайки. Мы всегда предпочитали ПСО, пайки для самообеспечения, куда входили инструменты, запчасти и инструменты для их изготовления. «Им не нужна рыба, — говорил Синклер. — Им нужны удочки». Но все-таки каждую осень мы сбрасывали уйму рыбы, муки, соли, сушеных овощей и детского питания… Зимой было тяжко. Помните, сколько длились холода? Помогать людям обеспечивать себя самостоятельно замечательно в теории, но на практике они могут и умереть.
Иногда приходилось привозить людей, специалистов, врачей и инженеров, тех, кого нельзя обучить по книжке. В «голубых» зонах было много инструкторов спецназа, они не только учили обороняться, но и готовили к тому дню, когда мы, возможно, пойдем в наступление. Я уважаю этих парней. Большинство знало, что это надолго, во многих «голубых» зонах не имелось аэродромов, и люди спускались на парашютах без надежды, что их когда-нибудь заберут обратно. Не все «голубые» зоны были безопасны. Некоторые мы со временем потеряли. Люди, которых мы привозили, знали, на что идут. Храбрые сердца.
— О пилотах можно сказать то же самое.
— Эй, я вовсе не принижаю наши заслуги. Каждый день нам приходилось пролетать сотни, иногда тысячи миль над зараженными территориями. Вот почему у нас были «фиолетовые» зоны. (Полковник имеет в виду последний оставшийся цвет на карте. Фиолетовых кругов немного. Они расположены на большом расстоянии друг от друга). Там мы оборудовали площадки для ремонта и дозаправки. У многих самолетов не хватало топлива, чтобы долететь до отдаленных зон на восточном побережье. Благодаря этим площадкам мы сократили число экипажей, пропадавших в пути. Выживаемость самолетного парка выросла до девяноста двух процентов. К сожалению, я попала в оставшиеся восемь.
Никогда не узнаю, из-за чего же конкретно мы упали. Механические неполадки, усталость металла или погодные условия… Причина могла быть в грузе, который неправильно разместили. Такое случалось чаще, чем хотелось бы. Иногда плохо укладывали взрывчатые вещества, или какой-нибудь инспектор качества с дерьмом вместо мозгов позволял своим людям собрать детонаторы до отправки… подобное произошло с моим приятелем. Обычный полет из Палмдейл в Ванденберг, даже не над зараженной территорией. Двести детонаторов «тип 38», все полностью собраны и случайно активированы, все настроены на взрыв на той же частоте что и наши передатчики. (Щелкает пальцами).
— На их месте мог быть мой экипаж. Мы летели из Финикса в «голубую» зону за Таллахасси, штат Флорида. Кончался октябрь, зима почти наступила. В Гонолулу пытались выжать еще пару поставок, прежде чем нас затопит до марта. Это был девятый полет за неделю. Все были на «твиксах», этих маленьких синих штучках, которые заставляют работать и работать, не задевая рефлексы или способность рассуждать.
Не сомневаюсь в их эффективности, но из-за них мне хотелось в туалет каждые двадцать минут. Экипаж, мои парни, без конца издевались надо мной, понимаете, «девочкам приходится выходить». Я знала, что они не со зла, но сдерживалась с трудом.
Проболтавшись два часа в какой-то сильной турбулентности, я наконец сдалась и передала штурвал второму пилоту. Я уже застегивалась, когда нас тряхануло так, словно бог за хвост дернул… и мы вдруг резко полетели носом в землю, Настоящей уборной на нашем С-130 не было, только переносной туалет за тяжелой пластиковой перегородкой. Наверное, это спасло мне жизнь. Если бы я застряла в настоящем сортире, вырубилась или не смогла дотянуться до задвижки… Внезапно раздался вой, и меня выбросило прямо из задней части самолета, мимо того места, где должен быть хвост.