Название радио «Свободная Земля» дали люди и сообщества, которые слушали наши передачи.
Это было первое действительно международное предприятие, осуществленное всего через несколько месяцев после введения южноафриканского плана и задолго до конференции в Гонолулу. Как остальной мир взял за основание для своих стратегий выживания план Редекера, так нашему появлению способствовало радио «Убунье».[35]
— Радио «Убунье»?
— Южноафриканское радио для изолированных жителей. Не имея ресурсов для материальной помощи, правительство могло дать своим гражданам только одно — информацию. Они были первыми, насколько я знаю, кто начал регулярно делать выпуски на нескольких языках. Там не только формировали практические навыки выживания, но и разбирали каждую небылицу из тех, что ходили в народе. Мы всего лишь взяли радио «Убунье» за образец и адаптировали его для мирового сообщества.
Я взошел на борт этого корабля в самом начале, когда реакторы «Урала» только заработали. «Урал» — бывшее судно советского, а потом российского военно-морского флота. Тогда у него было много ролей: корабль контроля и управления, центр отслеживания запусков ракет, судно электронного наблюдения. К сожалению, он был еще и до ужаса непрактичен, потому что, по слухам, его системы оказались слишком сложными. Корабль провел большую часть карьеры у причала во Владивостоке, вырабатывая дополнительную электроэнергию для военно-морской базы. Я не инженер, поэтому не знаю, как сумели заменить его отработанные топливные элементы и переделать громоздкие средства связи в интерфейс с глобальной спутниковой сетью. Я специализируюсь на языках… индийский, если конкретнее, я и мистер Верма, всего двое на миллиард человек… да… на тот момент все еще миллиард.
Мистер Верма нашел меня в лагере для беженцев на Шри-Ланке. Мы проработали вместе несколько лет в посольстве нашей страны в Лондоне. Тогда мы считали свой труд нелегким. Наивные. Это была сумасшедшая долбежка по восемнадцать, а иногда и по двадцать часов в сутки. Не знаю, когда мы спали. Столько сырого материала, столько депеш каждую минуту. По большей части речь шла о базовом выживании: как очистить воду, создать теплицу в доме, культивировать и обрабатывать споры плесени, чтобы получить пенициллин. Эти вводящие в ступор тексты зачастую изобиловали фактами и терминами, о которых я никогда не слышал. Я не знал, кто такие квислинги или дикари, что такое лобо или псевдопанацея фаланкс. Передо мной внезапно появлялся человек в форме, пихал мне под нос набор слов и говорил: «На маратхский, запись через пятнадцать минут».
— С какой ложной информацией вы боролись?
— С какой области хотите начать? Медицина? Наука? Вооруженные силы? Религия? Психология? Меня больше всего сводил с ума психологический аспект. Людям так хотелось очеловечить восставших паразитов. На войне — то есть на обычной войне — тратят уйму времени, чтобы дегуманизировать противника, создать эмоциональную дистанцию. Придумывают истории или уничижительные прозвища… а тут отчаянно пытались найти хоть какую-то связь с врагом, придать человеческие очертания тому, что ни в коей мере нельзя причислить к роду человеческому.
— Не могли бы вы привести пример?
— Столько чепухи! Якобы мертвяки умеют думать, чувствовать и приспосабливаться, пользуются орудиями труда и даже человеческим оружием, сохраняют память о своей прошлой жизни, с ними можно разговаривать, их можно дрессировать как домашних животных… Сердце разрывалось, когда мы развенчивали один причудливый миф за другим. Гражданское руководство по выживанию помогало, но у него было множество недостатков.
— Неужели?
— Конечно. Его явно написал американец, судя хотя бы ссылкам на внедорожники и личное огнестрельное оружие.
Его явно написал американец, судя хотя бы ссылкам на внедорожники и личное огнестрельное оружие. Там не учитывались культурные различия… многочисленные способы, с помощью которых люди в конкретных местностях пытались спастись от живых мертвецов.
— Например?
— Лучше не буду вдаваться в детали, иначе получится, что я автоматически осужу целые группы, которые эти «решения» изобрели. Как индийцу, мне пришлось иметь дело со многими аспектами собственной культуры, которые привели к трагедиям. В Индии был такой город Варанаси, один из старейших на земле, рядом с местом, где Будда, предположительно, читал свою первую проповедь. Туда каждый год приходили умирать тысячи индийских пилигримов. До войны всю дорогу устилали трупы. Когда разразился кризис они воскресли и пошли в наступление. Варанаси стал самой горячей «белой» зоной, гнездом нечисти. Это «гнездо» растянулось почти вдоль всего Ганга, чью целительную силу научно подтвердили еще до войны. Что-то вроде повышенного насыщения воды кислородом.[36] Трагедия. На берег реки стекались миллионы, которые только раздували пламя. Даже после того, как правительство удалилось в Гималаи, а более девяноста процентов населения страны официально признали зараженным, паломничество продолжалось. В каждой стране есть похожая история. Каждая из наших интернациональных команд переживала хотя бы одно мгновение, когда им приходилось столкнуться с примером самоубийственного невежества. Американцы рассказывали о религиозной секте под названием «Агнцы Божьи», члены которой верили: чем скорее они заразятся, тем быстрее попадут в рай. Еще одна женщина — не буду говорить, откуда она — изо всех сил пыталась развенчать миф о том, что половой акт с девственницей может «снять проклятие». Не знаю, сколько женщин или маленьких девочек подверглись изнасилованию в результате такого «очищения». Каждый злился на собственный народ. Каждому было стыдно. Один наш бельгийский коллега сравнил это со сгущающимися сумерками. Он называл это «пороками всеобщей души».