Второй корабль-близнец теперь открыл интенсивный огонь; и снова мы получили повреждение, хотя и опять несильное. Мы отвечали на огонь так долго, пока противник не счел за лучшее прекратить поединок, не развернулся и на полной скорости не исчез в темноте.
Столь осторожное поведение противника значительно сказалось на нашем боевом духе; на палубе поднялся оглушительный крик восторга, в то время как наше носовое орудие дало последний, уже презрительный выстрел в «спину» убегающему кораблю.
Мне бросилось в глаза (и позднее это показалось мне поразительным), что австрало-японский военный флот при всем своем превосходстве в скорости и мощности орудий сражался не слишком успешно. У них не было опыта в ведении морской войны. Ашанти же, напротив, несколько лет находились в состоянии войны и привыкли к тому, что почти ежедневно им приходится играть с собственной жизнью. Перед лицом ужасных последствий битвы наш враг начал терять самообладание. И то же самое происходило и под водой.
Когда забрезжил рассвет, сражение все еще продолжалось. На много миль во всех направлениях боевые суда обстреливали друг друга, пробираясь сквозь настоящее Саргассово море из обломков кораблей (кое-где вообще уже не оставалось открытой воды), в воздухе гремели орудия, свистели снаряды; кричали и стонали раненые, тонущие, цепляющиеся за обломки люди — эти звуки слышны были куда хуже, однако для моего уха они звучали куда страшнее.
На много миль во всех направлениях боевые суда обстреливали друг друга, пробираясь сквозь настоящее Саргассово море из обломков кораблей (кое-где вообще уже не оставалось открытой воды), в воздухе гремели орудия, свистели снаряды; кричали и стонали раненые, тонущие, цепляющиеся за обломки люди — эти звуки слышны были куда хуже, однако для моего уха они звучали куда страшнее. То и дело огонь вспыхивал на водной поверхности и жирный дым поднимался в холодное серое небо. Одеяло облаков висело теперь так низко, что лишь изредка можно было видеть маневрирующие наверху воздушные суда, хотя мы постоянно слышали громовые выстрелы и видели непрерывные вспышки огня, разрывающие облака. Дважды я видел, как падает пылающий корабль.
Вскоре мы вновь сошлись в битве с кораблем; он носил имя «Иво Хима» и, судя по его виду, уже побывал в переделках. Носовая часть выше ватерлинии была снесена выстрелом, и в его тросах нависла огромная куча разнообразного мусора, занесенного туда волной, либо заброшенного взрывом. Мостик был серьезно поврежден, однако «Иво Хима» еще держался молодцом и обладал, как тут же доказал, довольно значительной огневой силой. Он считал себя уже погибшим и потому был преисполнен решимости взять с собой на дно и «Дингисвайо». К такому выводу я пришел, поскольку японец не выказывал ни малейшей заботы о собственной безопасности и рулил прямиком на нас, с откровенным намерением разнести в клочья тараном, если выстрелы из орудий не потопят нас раньше.
Повсюду сотни судов различных размеров были вовлечены в подобные же поединки, но я нигде не мог обнаружить ни огромного таинственного судна Гуда, которое мы так яростно защищали, ни кораблей, которые его тащили на буксире, и у меня возникло ощущение, что монстр просто погиб.
«Иво Хима» не собирался отклоняться от своего курса. Мы сделали все возможное, чтобы увернуться. Мы расстреляли все свои боеприпасы, какие еще оставались, из носового орудия и впервые ввели в бой все пулеметы, расположенные за бортовыми укрытиями.
При этом маневре мы прошли так близко от противника, что едва не коснулись его, и ни мы, ни японец не решились применить свои пушки или торпеды на таком малом расстоянии. Я хорошо разглядел японских моряков: их нарядные, немного непрактичные мундиры были разорванными и грязными, лица в крови, копоти и поту. Они мрачно смотрели на нас, проплывая мимо и норовя развернуться в надежде протаранить наш борт. Но мы тоже повернули, и несколькими минутами спустя все миновало. По приказу нашего капитана мы выпустили несколько торпед в то мгновение, когда стояли бортом к «Иво Химе», и одновременно запустили во врага остатками снарядов; при этом все орудия дали одновременный залп. Японец был достаточно быстр, чтобы уйти от большинства наших выстрелов, однако та же скорость теперь ему повредила, поскольку ответные выстрелы до нас уже не долетели и только один попал в носовую часть по левому борту. Нам удалось вывести из боеспособного состояния большинство его орудий. Но он вновь развернулся, хотя и куда медленнее, чем прежде, поскольку наши торпеды успели повредить лопасти винтов. Между тем море вокруг пас взволновалось, так что нам намного труднее стало целиться и вообще видеть врага. Куда бы я ни бросил взор, повсюду вздымались горы волн, несущие всевозможные обломки битвы — металл, древесина, трупы выныривали и вновь проваливались, точно исполняли чудовищный танец. Затем на мгновение море затихло и мы снова увидели перед собой «Иво Химу». Мы дали поспешный выстрел, и японец вновь исчез.
Наши повреждения были не столь уж незначительны. Где-то внизу работали на полную мощность наши помпы, выкачивая воду из залитого трюма. Судовые надстройки во многих местах приняли искаженные формы, разбитые и рассеченные, и трупы висели на рваном такелаже у боевых башен, пока санитары не успели их убрать. Мы получили две большие пробоины выше ватерлинии и одну маленькую посреди борта ниже ватерлинии и потеряли по меньшей мере тридцать человек.