— Конан, почему ты думаешь, что горцы вернутся?
Она пыталась не обращать внимания на напряжение, как понял киммериец, и таким образом разрядить его, но дать ответ на ее вопрос важнее, чем убить Арвания.
— Это правда, что банды горцев обычно небольшие, но в Шадизаре говорят, что кезанкийские племена объединяются. То, что мы видели солдат, идущих на север, подтверждает это, поскольку также говорят, что против горцев послана армия. Уйдя, мы ничем не рискуем; оставшись же, рискуем тем, что эти немногие бежавшие приведут тысячу.
— Тысячу! — презрительно фыркнул человек с орлиным носом. — Моя госпожа, хорошо известно, что горские племена постоянно враждуют друг с другом. Если соберется тысяча горцев, они за день перережут друг друга. А если каким-нибудь чудом так много людей и соберется вместе, они прежде всего будут думать о солдатах. В любом случае я не верю в базарные слухи о том, что племена объединяются. Это противоречит всему тому, что я знаю о горцах.
Йондра задумчиво кивнула, затем спросила:
— А наши раненые? Сколько их и какова тяжесть ранения?
— Много царапин и порезов, моя госпожа, ответил Арваний, — но лишь четырнадцать человек можно считать ранеными, и лишь двое ранены тяжело. — Он поколебался. — Одиннадцать убиты, моя госпожа.
— Одиннадцать, — вздохнула она и закрыла глаза.
— Было бы больше, моя госпожа, если бы не Конан, — сказал Телад, и Арваний накинулся на него:
— Перестань болтать о своем варваре!
— Хватит! — крикнула Йондра.
Ее голос мгновенно успокоил охотников. — Я решу, что нам делать, завтра. А сейчас раненых перевязать, костры потушить. Арваний, проследи за этим. — Она помолчала, делая глубокий вдох и не глядя ни на кого определенно, затем сказала: — Конан, пройди в мой шатер. Прошу. — Последнее слово было вымученным, и, произнеся его, она быстро отвернулась, отчего халат ее разошелся и открыл обнаженное бедро, и поспешила вон из круга мужчин.
Посещения Конаном шатра Йондры и ее постели были тайной, известной всем, но об этом открыто не говорили. Все мужчины поэтому старались сейчас не смотреть на Конана и друг на друга. Арваний был явно поражен. Тамира одна взглянула в лицо киммерийцу, и взгляд ее был гневным.
Покачав головой при мысли о непредсказуемости женщин, огромный киммериец вложил в ножны меч и пошел за Йондрой.
Она ожидала его в алом шатре. Когда он нырнул под полог, княжна сбросила с плеч парчовый халат, и Конан обнаружил, что держит в руках гладкое, мягкое голое тело. Княжна вцепилась в киммерийца, прижавшись к его ребрам полными грудями.
— Мне… мне не следовало тогда говорить, — проговорила она. — Я не сомневаюсь в том, что ты видел, и я хочу, чтобы ты спал в моей постели.
— Это хорошо, что ты мне веришь, — сказал он, гладя княжну по волосам, — поскольку я действительно видел то, о чем рассказал. Но сейчас не время говорить об этом. — Она вздохнула и прижалась плотнее, если это только было возможно. — Сейчас время поговорить о возвращении. Твои охотники понесли тяжелые потери от горцев, а до гор еще день пути. Если ты войдешь в горы с телегами и быками, то не сможешь больше остаться не замеченной племенами. Людей твоих убьют, а ты окажешься рабой немытого горца, жены которого будут постоянно бить тебя за твою красоту. Будут бить, по крайней мере, до тех пор, пока тяжелая жизнь и труд не заберут твою молодость, так же как и у них самих.
С каждым словом она все больше напрягалась в его руках. Затем оттолкнула его от себя и подозрительно посмотрела на него.
— Уже много лет, — сказала она, задыхаясь от ярости, — не просила я у кого-либо прощения, и никогда не умо… не просила кого-нибудь, кроме тебя, прийти ко мне в постель. Чего бы мне не хотелось, так это выслушивать нотации взамен.
— Об этом надо поговорить. — Конан обнаружил, что ему трудно не обращать внимания на тяжелые круглые груди, тонкую талию, переходящую в роскошные бедра, и стройные ноги, но он заставил себя говорить так, будто княжна — укутана толстым слоем шерстяной ткани. — Горцы потревожены. Муравьи могут избежать их внимания, но не люди. И если тебе доведется встретить зверя, на которого ты охотишься, помни, что зверь тоже охотник, к тому же убивающий огнем. Скольким людям позволишь ты заживо изжариться, чтобы повесить на стену трофей?
— Деревенские сказки, — фыркнула она. — Если меня не могут испугать горцы, почему ты думаешь, что я побегу, испугавшись этой выдумки?
— Элдран, — начал он с терпением, которого сам уже больше не чувствовал, но ее вопль оборвал слова киммерийца:
— Нет! Не желаю слышать об этом… бритунийце! — Задыхаясь, она пыталась вновь овладеть собой. Наконец она властно выпрямилась. — Я вызвала тебя сюда не для того, чтобы вести споры. Ты ляжешь со мной в постель и будешь говорить лишь о том, что мы делаем, либо убирайся отсюда.
Гнев Конана находился на волосок от того, чтобы вырваться наружу, но киммериец сумел сдержаться и дать ехидный ответ:
— Повинуюсь, моя госпожа.
Ты ляжешь со мной в постель и будешь говорить лишь о том, что мы делаем, либо убирайся отсюда.
Гнев Конана находился на волосок от того, чтобы вырваться наружу, но киммериец сумел сдержаться и дать ехидный ответ: