Марк окружен толпой сверхженщин. Мода прославляет этих манекенщиц, ретушированных скальпелем пластического хирурга. Самые знаменитые позируют за столом Кристиана Лакруа. Марк любуется их фальшивыми грудями, чья форма следует моде сезона. Он уже потрогал: налитые силиконом сиськи, твердые, с огромными сосками. В тысячу раз лучше настоящих… Марк — вуайерист.
Марк любуется их фальшивыми грудями, чья форма следует моде сезона. Он уже потрогал: налитые силиконом сиськи, твердые, с огромными сосками. В тысячу раз лучше настоящих… Марк — вуайерист. Он любуется телами, сошедшими со страниц комиксов или выскочившими из порнографического paint-box в человеческий рост. Эти создания — суть невесты современного Франкенштейна, синтетические секс-символы в высоких лакированных ботфортах, кованых браслетах и собачьих ошейниках. Где-то в Калифорнии какой-то псих штампует их конвейерным методом. Марк пытается себе представить это заведение. Крыша — в форме женской груди, дверь — как устье влагалища, из которого каждую минуту появляется на свет по красотке. Он вытирает взмокший лоб носовым платком.
— Эй, Марко, еще не утомился укрощать вампирш? Это Фаб — он заметил вытаращенные глаза друга. Марк глотает устрицу целиком (вместе с жемчужиной).
— Припомни-ка, Фаб, — кричит он в ответ. — Когда-то и ты думал, что весь мир принадлежит тебе. Ты говорил: «Только нагибайся да собирай!» Помнишь? Скажи, когда ты перестал в это верить? Фаб, посмотри мне в глаза: ты еще помнишь времена, когда девушки ДЕЛАЛИ СТАВКИ на нас?
— Keep cool, man. Коллаген и удовольствие несовместимы.
— Ложь, архиложь! Поверь мне, это двенадцатое чудо света! Долой природу! Неужели тебе не нравятся эти киберженщины?
Это просто куклы Клауса Барби! — заявляет Фаб, вызвав улыбку Ирэн.
— По мне, так давно пора придумать пластические операции для мужчин, — бросает Лулу. — Ничего тут сложного нет. Можно начать, например, с подтяжки яичек для тех кто носит кальсоны в обтяжку. А что, недурная идея!
— No way, Жозе, — отвечает Фаб, — лично у меня все в порядке, no problemo!
— Вот именно! — восклицает Марк. — Она абсолютно права. Надо перелицевать все! Посмотрите хотя бы на баронессу Труффальдино — разве она не нуждается в липосукции? А вы, Ирэн, хотите увеличить объем сисек до ста двадцати сантиметров. '
— What did he say? — переспрашивает Ирэн. Марк наслаждается жизнью. Он многое бы отдал за то, чтобы хоть на несколько часов стать хорошенькой девушкой. Как это сладко — чувствовать такую власть над мужчинами… Взгляд его мечется из стороны в сторону: всюду есть на что положить глаз!
В чем тут дело: мир ли на самом деле прекрасен и Удивителен или просто наш Марк напился?
Жоссу Дюмулену с трудом, но удается держать ситуацию под контролем. От подобного сборища трудно ожидать дисциплинированности, но пока что пришедшие только разогреваются. Автор с меньшими стилистическими претензиями, чем ваш покорный слуга, назвал бы это «затишьем перед бурей». Миллиардеры-импотенты осушают графины с вином, ожидая начала военных действий. Шестерки язвят по поводу своих хозяев. Никто не доедает угощения.
Марк решает подвергнуть соседей по столику своему любимому тесту Трех Зачем. Обычно никому не удается пройти через него. Теорема Трех Зачем проста — в ответе на третий подряд вопрос, начинающийся с «зачем?», каждый подвергшийся тестированию, в том или ином виде, вспоминает о смерти.
— Налью-ка я себе еще вина, — говорит Лулу Зибелин.
— Зачем? — спрашивает Марк.
— Чтобы напиться.
— Зачем?
— Потому что- мне хочется повеселиться сегодня вечером, но, поскольку вокруг меня сплошные дебилы, мне это вряд ли удастся.
— Но зачем?
— Зачем веселиться? Потому что рано или поздно я сдохну, и тут уж будет не до веселья!
Первый кандидат, подвергшийся Тесту Трех Зачем, под аплодисменты жюри покидает сцену. Но, чтобы доказать научную теорему, требуется провести целый ряд экспериментов.
И Марк поворачивается к Ирэн де Казачок.
— Я пашу, как лошадь, — говорит она.
— Зачем? — с улыбкой на лице спрашивает Марк.
— Well, чтобы заработать денег.
— Зачем?
— Get out of there! Есть хочется, that's all!
— Но зачем?
— Give me a break! Чтобы не отдать концы, my boy! Нечего и говорить, что Марк Марронье торжествует. Это абсолютно бессмысленный тест, но Марку нравится доказывать бесполезные теоремы, которые он придумывает, чтобы убить время. Плохо только, что он разозлил Ирэн, облегчив тем самым задачу Фабу. Что поделаешь: наука требует жертв.
— Марк, скажите, вон тот высокий господин с тростью, не Борис ли это Ельцин? — спрашивает Лулу.
— Вроде он! Что вы хотите, восточный блок потихоньку нас оккупирует.
— Тсс, он идет сюда!
Борис Ельцин одет сообразно своим представлениям о том, как должен выглядеть свежеиспеченный капиталист. Чрезвычайно overdressed (во фраке, взятом напрокат), он протягивает им руку с неуместной поспешностью — как Ясир Арафат Ицхаку Рабину. Он еще не усвоил, что в светской жизни — в отличие от голливудских вестернов — побеждает тот, кто стреляет последним. Его пухлая ладонь повисает в пустоте. Проникшись состраданием, Марк хватает ее и прикладывается к ней губами.