— Три с половиной месяца. Но прогнозы начала выдавать только в последний месяц.
— Как вы все это объясните?
— А зачем объяснять? Пусть тайна останется тайной. Разве интересно жить в мире, где не осталось ни одной тайны?
— Но я так не могу. Там же люди гибли.
— Открыть тайну? — опять противно захихикал Дворкин.
— Открыть.
— А никакой тайны нет! — выпалил он, крайне довольный собой. — Вот сделали яйцеголовые машину и сказали: «Познай самую себя!» А один процессор бракованный! Строжайший контроль прошел, а ошибочка осталась. Редкая потому что. Чтоб проявилась, сочетание условий нужно. Но машина к этой ошибочке прицепилась. Ей же сказали: «познай себя». Она же саморазвивающаяся. Никто не знает, в какую сторону она развивается. А она раскопала, откуда ошибочка взялась. До завода, который процессоры изготовлял, добралась. Выяснила, что когда на конвейере процессоры делают, в третьем слое металлизации работает 17-я маска, а в четвертом, например, 19-я, то процессор выходит бракованный. Это очень редко бывает, чтоб 19-я наложилась на 17-ю, но ведь процессоры миллионами делают. И начала машина отслеживать, куда поступили эти самые бракованные процессоры. Это не так и сложно, когда весь учет ведут компьютеры. А затем самое сложное в истории человечества кибернетическое устройство, первый в мире искусственный интеллект начал вычислять условия, при которых эта ошибка себя проявит. За это его и убили. Предсказателей всегда убивали за плохие прогнозы. Только, когда все раскопали, уже поздно было что-то менять. Мертвых не оживить, так лучше все списать на бедную машину. Тем более, что дурная слава о ней по всему миру волной прокатилась.
— Как это?
— Один из инженеров привел своего друга. Тот видел весь процесс выключения. Ничего не понял, но очень подробно, точно и красочно описал все, что видел. И выложил в компьютерную сеть для всеобщего ознакомления. Потом пошли пересказы, пересказы пересказов, сплетни… А под конец Бромберг своей книгой «Как это было на самом деле» окончательно похоронил истину.
— Грустная история… Но почему она затормозила науку?
— Негласный запрет на исследование саморазвивающихся систем. Это страшное дело — негласный запрет. С ним невозможно бороться. С официальной бумагой проще: ее можно отменить. Но, когда ученый совет, не сговариваясь, отвергает тему за название — тут обращаться к разуму бесполезно. Остается только ждать. Ждать, когда динозавры уйдут на покой.
Тоже мне — парк юрского периода!
— Это лишь половина бочки с дерьмом, — опять захихикал Дворкин. — Ты никогда не задумывался, каким образом КомКон-2 набрал такую силу? Почему Совет так легко удалось убедить, что есть опасные для человечества области исследований? Цифры правят миром, — говорил Пифагор.
Байты правят миром! Байты с неверным контролем четности!
Фигура Дворкина вновь начала преображаться, выросла козлиная бородка, голос перешел в неясное блеяние — ба-а-а-а-йты.
ЧАСТЬ 4
ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ
— Что дальше? — уныло спрашивает Гилва.
— Подумать надо, — отвечаю я минут через пять. Идей — никаких.
— Дался тебе этот Терминал… — Гилва словно читает мои мысли.
— Не могу я жить в этом мире. Он меня беспомощным делает. Я самим собой хочу быть. Работать хочу. На благо и по специальности.
Молчим. Все уже десять раз переговорено. Паола плачет по ночам тайком, что плохая жена, что не может сделать меня счастливым. Днем притворяется веселой. С красными, опухшими глазами.
— Эмбер… Янтарь… Когда-то, очень давно о прибрежные скалы разбилась боевая ракета с фосфорной боеголовкой. Потом волны долго выбрасывали на берег куски фосфора. Люди находили их… Брали в руки… Фосфору совсем немного надо, чтоб загореться. А потушить его невозможно.
— К чему ты мне это рассказываешь?
— Не знаю. Они были очень похожи на янтарь, эти куски фосфора. А море издавна выбрасывало в тех местах на берег куски янтаря…
Опять молчим.
— Как думаешь, Гилва, тебя простят во Дворах Хаоса.
— Сначала убьют, потом простят. Шучу. Конечно, простят… Если правильно себя поставлю. Политика кнута и пряника. Кнут — ты. Пряник — тоже ты.
— Хочешь домой?
— Ты нанял меня телохранителем Паолы.
— Когда?
— Когда Паола пришила двоих из Рассекающих.
С трудом вспоминаю. Это было так давно…
— Забудь об этом. Сама видишь, у нас ничего интересного не намечается. Хочешь домой — поезжай.
— Гад ты, а не Повелитель.
Хлопаю глазами.
— Пока я телохранитель, я на службе. А теперь я кто? Думаешь, у меня совсем гордости нет?
— Все равно не понял.
— Душу перед тобой вывернуть? Куда я поеду? Что дома увижу? Четыре стены? Здесь ты, Паола. Семья, не семья, но что-то близкое. Хоть изредка к тебе в постель забираюсь. А там? Ловить спиной презрительные взгляды?
Опять молчим. Нечуткий я. Только свои болячки вижу. В голове застряла фраза из «Эзопа»: «Где тут у вас пропасть для свободных людей?»
Камень правосудия. Талисман. Самоцвет. Глаз Хаоса. Левый глаз Змея, который сейчас хранится в правой глазнице Корал, жены Мерлина. Дворкин решил, что там он будет в безопасности. Придал Камню пару стройных ножек для активной обороны. Мне нужен Камень.