Господи! Кого мы подобрали?!
— …И что же творил я все эти долгие века? Грехи искупал, хоть и нет им искупления?! Дудки! Грабил, воровал, насиловал, убивал — без цели, без смысла!… И тогда явился мне Он в третий раз, и был это сон, или явь, подобная сну; и сказал Он: «Сам ты выбрал кару за грехи своя, но столь велика будет она, что искупится прошлое, и сядешь ты одесную от Меня. Но если откажешься ты от выбора, то несть тебе прощения во веки веков!» Три дня после того не грешил я, и столь тяжко было мне хранить добродетель, что уж и счел я это избранной карой — вести праведную жизнь до скончания живота моего.
Но тут явился ко мне Искуситель и рек: «К чему мучишь себя, человече? Пусть не будет тебе прощения, так хоть жизнь проживешь, как следует! Вряд ли грядущие муки будут хуже сегодняшних!»
Узрел я разум в словах его — и вновь взялся за прежнее. Сам избрал я путь свой, и близок миг принятия заслуженного приговора! И с радостью приму я назначенное! — воскликнул брызжущий слюной попутчик и выхватил из-под рубахи большой черный пистолет.
Виталька, как завороженный, глядел на оружие. Машина вильнула, у меня внутри все сжалось, как в самолете, попавшем в воздушную яму. Я видела медленно поднимающуюся руку Арсена, тянущуюся к пистолету — перехватить, вырвать… Словно издалека, донесся голос попутчика:
— Пора мне. Не нужны приговоренному бесовские игрушки. Пора…
Пистолет со стуком упал на пол. Время снова понеслось вскачь, и я не сразу обратила внимание, что впереди на холме возникло робкое сияние. Оно все усиливалось, и в мерцающем ореоле проступил грубый высокий крест — даже не крест, а буква «Т» — на котором угадывался висящий человек.
— Я знал, я верил!… — словно в бреду шептал человек рядом с Арсеном, судорожно комкая подол рубахи; и я ощущала дрожь, исходящую от него.
Оно все усиливалось, и в мерцающем ореоле проступил грубый высокий крест — даже не крест, а буква «Т» — на котором угадывался висящий человек.
— Я знал, я верил!… — словно в бреду шептал человек рядом с Арсеном, судорожно комкая подол рубахи; и я ощущала дрожь, исходящую от него.
В следующее мгновение, заслоняя холм, крест и распятого, над дорогой встал колосс — оскалившийся ящероподобный гигант с невыразимо прекрасными глазами и совершенно неуместными классическими рогами. Два кожистых крыла хлопали за чешуйчатой спиной, закручивая воздух воронками.
Машина затормозила, я инстинктивно ухватилась за Арсена. Попутчика уже не было рядом. Он шел, воздев руки к небу, шел навстречу вытягивающейся когтистой лапе, и улыбка сияла на его просветлевшем лице.
— Я пришел, Варавва! — раскатился гром над застывшей дорогой. — Пришел за тобой! Ты — мой!… Слишком велик камень на шее твоей, слишком тяжел — для неба!…
— Нет! — голос человека тонул в усиливающемся ветре. — Нет! Я принимаю кару!… Я иду… иду…
Лапа гиганта оборвала пронзительный крик. На том месте, где только что стоял человек, возникла ослепительная вспышка. Когда я снова обрела способность видеть, — ни колосса, ни человека на дороге уже не было. Крест на холме выглядел пустым и зыбким. Но нет, вот на нем стала проступать чья-то фигура. Мне даже показалось, что я узнаю грязную нестиранную рубаху, порванную на плече, улыбку на заросшем щетиной небритом лице…
— Варавва!… Варавва… — прогрохотал замирающий гром в отдалении.
Крест медленно растаял в воздухе.
Фатальное везение. Виталька
…Здорово! Прямо как в «жутике»! И Атмосферный Череп, и Люфицер, и бандюга этот припадочный… Ребятам расскажу — от зависти полопаются… Хотя нет, не полопаются. Не поверят. Вот всегда так: соврешь чего — верят, а правду говоришь — смеются… Мы с Мишкой «летающую тарелку» видели — никто не поверил. Даже папа. А Спиридонов, дылда конопатая, еще потом «гумноидами» дразнился. Ничего, у меня сейчас свидетели — и папа, и мама, и дядя Арсен… Пусть только попробует не поверить — я его к папе притащу, а если он и папе не поверит, я ему сам по шее надаю!…
…А пистолет-то, пистолет! И чего его разбойник бросил — пальнул бы в черта этого… Только его, наверное, обычные пули не берут — серебро нужно. Или кол осиновый. А пистолеты колами не стреляют…
— Дядя Арсен, можно посмотреть?
— Что? А… ладно. Только осторожно. Сейчас я патроны выну, тогда смотри.
Ну конечно, как мне, так без патронов…
— Арсен, что вы делаете?! Не давайте ему эту гадость! Виталик, не смей! Это не игрушка.
— Мам, он же не заряжен… Я только посмотрю — и отдам.
— Прекрати немедленно! Арсен, спрячьте его.
— Ну что вы, Нина? Я уже обойму вытащил, и ствол пустой. Пусть ребенок посмотрит…
— Верно, Нинок… (спасибо, папа!) Я сам в его возрасте… — и ничего, как видишь.
— Ну, хорошо… Только не нажимай ничего! Посмотри и сразу отдай дяде Арсену, — сдается мама.
Ох, и тяжелый же… А когда стреляет, небось, еще и отдача ого-го какая!
— Дядя Арсен, это что за марка?
— Не знаю.
Я никогда такого не видел. Похоже на «люгер» или «кольт», но…
— Так «кольт» — это ж револьвер!
— Нет, Талька, пистолеты «кольт» тоже бывают. Но — другие.
Так, запомним… А я думал, «кольты» — это только те, что у ковбоев… Ох и тугой же у него курок! Не нажимается…