Тут он расхохотался так искренне, что я на миг засомневался… но всего лишь на миг.
— Ой, не могу! — ржал Пустотник, захлебываясь и разевая непомерно большой рот. — Ой, кончусь сейчас!… Мегера та Пауку главному… центуриону… пол-уха отрубила! Он ее по морде, по морде — а кровищи!… Так и хлещет… младшие Паучки еле позатирали…
Мне захотелось его убить. И в ту же секунду он прекратил веселиться и искоса глянул на меня. Хмуро поглядел, настороженно, и я понял, почему бой с Пустотником доводил бесов до безумия. Я понял — и все равно я хотел его убить.
— Ты пей, пей, — холодно протянул он, опуская палку к ногам, — чего зря стынуть, чайку-то… Пивал где такой? Зелененький?
Очень важно ему было получить ответ. Это я чувствовал. Предельно важно.
— Не пивал, — буркнул я, неожиданно ощутив, что вру. И щупальца чужого, чуждого восприятия сразу отпрянули, втянулись, скрылись…
— Ну и ладно, — засуетился вдруг Пустотник, — ну и ладненько, давай сюда фляжечку, и уходим… Мало ли кого власти стребуют, а мы ни при чем… Одно только странно: почему Паучки, а не блюстители? По всему видать — беса ждали, да не дождались. А теперь и вовсе не дождутся — бес, небось, в бега уйдет, ищи луну в пруду… Верно я говорю?
— Верно, — кивнул я и про себя подумал: «Сволочь ты… ящерица противная, скользкая…»
— Вот и я толкую, что верно… Только хорошо бы, чтоб нашелся добрый человек и передал тому бесу — пусть не уходит далеко. Игры скоро, а на Играх всякое может случиться… А то не пришлось бы потом локти кусать, что не успел вернуться вовремя. Хорошо бы — но мало добрых людей на этом свете, ой как мало… почти совсем нету. Добрых мало — свободных много, реализуют Право и уйдут. Ищи — свищи… Одни бесики живут себе, живут, режут друг дружку, зубами грызут на потеху гражданам, или кайлом помахивают, да только…
Он резко встал, и я вздрогнул, увидя стеклянный немигающий взгляд у самого своего лица. Дверь внутри него чуточку приоткрылась, и оттуда, из невозможной, невероятной глубины донесся острый, душный смрад просыпающегося зверя — и не зверя даже, но просыпающегося…
— Да только говорят знающие люди, — он сделал отчетливый акцент на слове «люди», — что есть на земле такие места, где и всякому отребью Право на смерть дадено… Придет, скажем, такой бесик в Зал Ржавой подписи, глядишь, и…
Знакомый шорох плеснул у меня в мозгу, тень, предчувствие, намек — и отступил, растворился… Пустотник уходил по улице, чуть приволакивая ноги, он скрывался за поворотом, а я смотрел ему вслед, и последние слова Пустотника еще звучали во внезапно сгустившемся воздухе…
На что ты надеешься, глупый, измученный, припадочный бес… кем ты проклят — и за что?!
4
…Когда Пустотник свернул за угол, рядом с ним тут же объявился центурион Анхиз — возник из ниоткуда и зашагал вперевалочку, поправляя бронзовый шлем, все норовивший краем проехаться по окровавленной повязке вокруг головы.
— Ну что? — безразлично поинтересовался Анхиз. — Брать будем или как? Он там пока торчит, не ушел еще… Ох, загубишь ты мне ребят, Даймон, как пить дать…
— Нет, — в раздумье замедлил шаг Пустотник, и голос его был сух и колюч, без малейших признаков исчезнувшего веселья. — Погодим пока. Не уверен я, понимаешь! Не до конца… Вот явится он на Игры, там и проверю. Да и людей твоих жалко. Если это тот, которого ищу — положит он людей твоих, даже вместе с тобой положит… А мне его держать — время не пришло. Но придет. Скоро придет. Вот тогда и ответим на многие вопросы.
— Не явится он на Игры, — бросил центурион, проглатывая обиду. — Не похож на тронутого.
— Ты так думаешь? — загадочно усмехнулся Пустотник Даймон.
— На девку приманить мыслишь?
— Грубый ты все-таки человек, центурион. Или прикидываешься… Девку… Ты полагаешь, мне эта Леда нужна очень — хоть и нельзя, чтоб люди думали так же, как она! Ну, не Реализовала бы она Право на открытии, так другая какая жрица, из младших, за честь бы почла, конкурс бы устраивать пришлось!… А народу без разницы — та или не та!… Нянька ее мне поперек горла… Не туда она крошку свою везти задумала. Не надо, чтоб в Мелхском оазисе лишние люди появлялись, не любит Зал посторонних… А то приедет Марцелл, бес шальной, с женщинами в Мелх, а мне голову ломать — то ли случайно, то ли Зал его притянул, то ли еще что…
Много Пустотников встречал центурион Анхиз за годы своей нелегкой Паучьей карьеры, привык к ним, сжился, можно сказать — но ни один из них не разговаривал с Анхизом так доверительно; и Анхиз почувствовал острое желание поверить, поверить и помочь этому человеку… да, человеку.
Старею, подумал центурион. Пора уходить. Совсем.
— Боюсь я, — продолжал меж тем Пустотник. — Боюсь, что не то его тянет. Вот проверю — тогда сам повезу. А с Ледой… Ни любви, ни интереса тут нет, а на порядочность может и клюнуть. Так что пусть посидит пока девочка с кормилицей своей заодно, а мы уж расстараемся. Побегай, мальчик мой, побегай, Марцеллушка, пошустри — придешь на Игры, никуда не денешься… Большую карту разыгрывать буду. Такую большую, что могу и не разыграть. А там и поговорим…
Пустотник внезапно остановился и внимательно посмотрел на примолкшего Анхиза.