Нервы у меня были напряжены, и я со страхом ждал ночи, а тут еще Вита, как назло, настроилась поболтать: она без умолку трещала, пока переодевалась, и затихла, лишь когда мы улеглись бок о бок в постели. Я нервничал, как молодожен в первую брачную ночь, отодвигался потихонечку к краю кровати, нарочито зевая и всем своим видом показывая, что изнемогаю от усталости. Мы выключили ночники, и я принялся изображать глубокое, ровное дыхание человека, которого сморил сон. Уж не знаю, насколько убедительно я играл свою роль, но после одной-двух попыток прижаться ко мне потеснее, которые я попросту игнорировал, она отвернулась и, отодвинувшись на свой край кровати, вскоре заснула.
Я лежал с открытыми глазами и думал о том, какой нагоняй я устрою Магнусу, когда он приедет. Тошнота, головокружение, путаница в мыслях, воспаленный глаз, а теперь еще этот вонючий пот — во имя чего все это? Ради нескольких мгновений в далеком прошлом, не имеющих отношения к настоящему, совершенно в сущности не связанных ни с его жизнью, ни с моей, не нужных ни мне, ни ему, ни тому миру, в котором мы с ним живем; от них столько же пользы, сколько от старого, бог весть кому принадлежащего семейного альбома, валявшегося в пыльном ящике стола. Так рассуждал я, пока не настала полночь — и еще некоторое время спустя, но здравый смысл имеет обыкновение куда-то улетучиваться, когда в предрассветные часы нами овладевает демон бессонницы: я лежал и отсчитывал — час, два, три, следя за стрелками на светящемся циферблате дорожного будильника, стоявшего у меня в изголовье, и мне вспомнилось, как легко перемещался я в том, другом, мире — легко и свободно, как во сне, и в то же время воспринимая все ясно и живо, как наяву. И Роджер — не просто пожелтевший снимок в альбоме времени; в том четвертом измерении, куда я попал нечаянно, а Магнус умышленно, он — сейчас, в эту самую минуту — по-прежнему ходил, ел и спал у себя дома в Килмарте, то есть прямо тут, подо мной; и таким образом его настоящее, протекая бок о бок с моим, как бы сливались воедино.
Разве я сторож, брату своему? Этот протестующий возглас Каина, обращенный к Господу, вдруг наполнился для меня новым смыслом, пока я смотрел, как стрелки будильника приближаются к десяти минутам четвертого. Да, Роджер был мне сторожем, а я ему. Я чувствовал, что нет ни Прошлого, ни Настоящего, ни Будущего. Все живое суть частица единого целого. Все мы связаны друг с другом — сквозь время и вечность, и стоит нашим чувствам однажды открыть, как это случилось со мной под воздействием препарата Магнуса, и по-новому понять и тот, другой мир, и свой собственный, как произойдет чудо слияния, и не будет больше разъединения, не будет смерти… Вот в чем, без сомнения, состоит высшая цель этого эксперимента: благодаря перемещению во времени победить смерть. Вот чего до сих пор не понял сам Магнус. По его мнению, препарат запускает некую реакцию в мозгу, в результате которой мозг «выдает» все, что хранится в нем с незапамятных времен. Я считал, что прошлое продолжает жить, что мы одновременно и участники его, и свидетели. Я — Роджер, я — Бодруган, я — Каин: когда я был одним из них, я был по-настоящему самим собой…
Я чувствовал, что нахожусь на пороге какого-то потрясающего открытия — и тут я провалился в небытие, уснул.
Глава пятнадцатая
Проснулся я лишь в начале одиннадцатого: у постели стояла Вита, держа в руках поднос с гренками и кофе.
— Привет, — сказал я. — Похоже, я спал слишком долго.
— Да, — подтвердила она и, критически меня оглядев, добавила: — Ты хорошо себя чувствуешь?
Я сел и взял у нее из рук поднос. — Прекрасно. А что?
— Ты всю ночь ворочался и страшно потел. Смотри, у тебя пижама на спине насквозь мокрая.
Так оно и было, и я тут же ее сбросил.
— Странно, — сказал я. — Будь добра, подай мне полотенце.
Она принесла из ванной полотенце, и я как следует им обтерся и только тогда приступил к кофе.
— Должно быть, я перестарался, когда возился вчера с мальчиками на пляже в Паре.
— Мне так не показалось, — сказала она, разглядывая меня, будто видела в первый раз. — И к тому же ты после принял ванну. Никогда раньше не замечала, чтобы ты так сильно потел от физической нагрузки.
— Что поделать, с кем не бывает. Наверное, старею. Видать, климакс настиг в расцвете лет.
— Надеюсь, что нет. Как все же неприятно.
Вита подошла к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало, словно ожидала найти там решение этой непростой задачи.
— Как ни странно, — продолжала она, — мы с Дианой обе заметили, что хоть ты и загорел, обветрился на море, но выглядишь все равно неважно.
Внезапно она развернулась и посмотрела мне прямо в лицо.
— Согласись, ты сейчас не в лучшей форме. Не знаю, что с тобой происходит, дорогой, но меня это тревожит. Ты какой-то угрюмый, рассеянный, как будто тебя что-то гложет. Да еще этот глаз ни с того ни с сего воспалился…
— Господи! — перебил я ее. — Ну сколько можно говорить на эту тему? Да, я признаю, что когда приехали Билл с Дианой, у меня было препаршивейшее настроение, и прошу меня простить. Ну, выпили лишнего, и отсюда все остальное. Зачем же теперь без конца к этому возвращаться?