— Поворачивать винтом корпус, наклонятся, стало немного затруднительно.
— Ничего когда привыкнешь, перестанешь замечать. Самое сложное мы сделали. Хорошо, что у соседа был большой запас кожаных заготовок. Вот сегодня с утра я взял у него и подогнал по тебе. Будь бронь не по размеру, ты бы с трудом двигался, а если из железа, то стоял бы истуканом. Теперь давай закончим.
Дорн шустро нацепил на меня юбку* разрезанную вдоль бедер. Отошел, посмотрел, хмыкнул, поправил ремни, соединяющие юбку и панцирь.
— Присядь.
Сделал.
— Теперь все остальное.
Дорн начал одевать на меня поножи*, состоящие из стальной передней части и задней кожаной. Наголенники были очень похожи на сапоги, так любимые женщинами середины и конца девяностых, только без ступни и каблука. Застегивались поножи на внутренней части ног. Потом Дорн быстро одел мне наручи*, сделанные так же из стали и кожи.
— Надень, — протянул мне кузнец шлем.
Легкий, подбитый чем-то мягким круглый шлем с бармицей плотно охватил голову. Застегиваю ремень с чашкой подбородника.
— Теперь перчатки.
Наденем и перчатки, кстати, больше всего они смахивают на усиленные краги байкера металлиста. Сшиты они из двух половинок. Ладонь закрывает мягкая кожа, усеянная дырочками для вентиляции.
Другая половинка из грубой толстой кожи, на запястье и костяшках красуются стальные заклепки. Прихватывается перчатка к запястью, самым популярным здесь видом крепления, ремнем.
— Снимать нужно все в обратном порядке. Ну, посмотри на себя. Красавец, — сказал Дорн приглашая меня к зеркалу.
Да есть на что посмотреть. В зеркале был виден затянутый в кожу и сталь средневековый воин. Только лицо и узкие полоски тела между поножами и юбкой, а также наручами и наплечниками не подверглись издевательствам местного стилиста.
— Конан-варвар.
И тебе не кашлять «Я». Давненько не было.
— А ты хорошо себя вел.
Учту. И все равно на известного персонажа, что-то не тяну.
— Лицо слишком умное и жажды крови нет в глазах.
Поправимо, усмехнулся я про себя и подмигнул невысокому, щуплому юноше. Он давно посматривал на меня с Дорном. И тут вспомнилась одна сценка из одноименного фильма.
— Хорошо Дорн, а вот насчет оружия. Мне вспомнилось одна штука, нет ли у тебя шара на цепи и рукояти длинной в локоть. Если мой шанс в одном сильном ударе, так удар этой штукой, я думаю, сильнее удара секирой будет, особенно если шар раскрутить.
— Эта штука называется боевой кистень*, — усмехнулся Дорн, — и действительно, удар у нее страшный, посильнее, чем у секиры будет. Только он умения и внимания требует, зазеваешься, сам себя искалечишь, да и места много надо. В коридоре, если тебя туда загонят, им не помахаешь.
— Дорн, а если меня загонят в коридор с секирой, шансы будут?
* См. железо средневековой Европы.
— Нет, — покачал он головой, — у тебя вообще шансов нет. Одна надежда, что забьешься где-то в угол и там просидишь до конца.
— Оптимист. Тем более, давай к руке примерю.
— Дал бы тебе, да только давно я их не ковал. Не пользуются охотники кистенем в погани.
— У меня есть, — вдруг сказал паренек, — недорого отдам.
— Что ж ты кузнец свою работу не продаешь, а чужую смотришь. Не покупает никто, — съехидничал Дорн.
— Да, не берут, — ощетинился паренек, — смотрят на меня и к другим уходят. А у меня оружие и доспехи ни чем не хуже.
— Давай неси, посмотрим твою работу, — усмехнулся Дорн.
Обрадованный паренек скрылся из виду.
— Дорн, а действительно, не слишком ли он молод.
— Конечно молодой, всего пятьдесят пять стукнуло.
— Сколько, — не поверил я своим ушам.
— Пятьдесят пять.
— Не может быть.
— Как не может, — закипятился Дорн, — чтобы я не знал, сколько лет троюродному племяннику жены моего двоюродного брата!
— Стоп! Спокойно Влад, спокойно. Выдохнул, а теперь вдохнул. Спокойно.
— Что ты там бормочешь.
Выдох, вдох.
— Скажи Дорн, — медленно проговаривая слова, спросил я, — только отвечай да или нет. Это твой родственник.
— Да.
— Ему пятьдесят пять лет.
— Ну да.
— Ты считаешь его молодым.
— Ну молод он еще, но…
— ДОРН!
— Да.
— Что да.
— Молодой еще.
Вдох. Выдох.
— Дорн, скажи мне, пожалуйста, — ласково обращаюсь к сумасшедшему, — я младенец?
— Нет.
— Но мне всего тридцать четыре, мне еще, наверно, подгузники надо носить.
Дорн опасливо поглядывая на меня стал бочком пробираться к выходу из лавки.
— Ты Влад посиди тут немного, а я сейчас Нату приведу. Я понимаю, устал, перенервничал. Виданное ли дело в погань идти ничего не умея. Тут у любого здоровье пошатнется. Ты сиди не волнуйся, я быстро.
— Сидеть!!!
Спасибо командир за привитые навыки командного голоса. Дорн плюхнулся на задницу посреди лавки. Покупатели резко отшатнулись.
— Скажи друг мой, зачем мне понадобилась Ната.
— Ну, она лекарь хороший.
— Не лекарь, а магиня Жизни и не мне она нужна, а тебе.
— Почему мне, — тупит Дорн.
— Потому что ты либо ослеп, либо сошел с ума.
— Я, — удивляется Дорн.
— Ну не я же.
Задумчивый взгляд кузнеца.
— Повторяю для особо здоровых. Ната нужна тебе.
— Почему?
— Либо у тебя очень плохое зрение и ты видишь перед собой взрослого мужика вместо восемнадцатилетнего пацана, либо ты сошел с ума, говоря, что пятьдесят пять лет для человека это молодость.