— Запас исчерпан. Словарей больше нет. Есть понятия в хранилище вашей памяти. Буду извлекать постепенно, по мере надобности. Теперь я имею возможность сообщить звучание моего имени. Назвав себя, вы ждали того же и от меня. Но тогда у меня не было шести фонетических терминов, обозначающих мое имя. Меня назвали мои создатели так… — последовала длинная певучая фраза, — что значит: Рожденный в день великой красной бури, в мгновенье умирающей надежды.
— Красивое, хотя несколько печальное имя, — сказал Вашата, — и, по нашим понятиям, несколько длинноватое.
— Согласен. В нем звучит то, что вы называете «пессимизм». Имя, данное мне вами, короче, напоминает вам имена, близкие на Звезде Надежды. Я буду носить ваше имя до поры возрожденья. Вы утомлены. До завтра. Прощайте!
И хотя мы запротестовали, изображение Артаксеркса растаяло.
— Что вы на это скажете! — воскликнул Макс.
Вашата предусмотрительно выключил локаторы.
— Так лучше, — сказал он. — Все же, ребята, мы не должны говорить и даже думать лишнее. Нам неизвестны все их способы общения. Он должен посвятить нас во что-то необыкновенное, раскрыть какую-то тайну, может быть, жизненно важную для Земли. Поэтому нам не следует создавать впечатление, что мы хуже, чем есть на самом деле.
— Ты прав, Христо, как всегда, прав. — Макс понизил голос до шепота и оглядел столовую. — Техника у него потрясающая, хотя проектирование изображения легко объяснить, да и он же сказал — обратная связь. Весь вопрос в принципе. Да не бойтесь, я ничего оскорбительного не скажу. Лично я ошеломлен. Все это как-то не укладывается в сознании, я не о его визите, нет, что-то похожее у нас дома уже есть — известная вам голография. Правда, там пока только одно объемное изображение, зритель еще не участвует в действии, здесь вы сами видите, что происходит. А мы коснулись лишь миллионной грани их культуры. Я до сих пор под впечатлением — нет, не от посещения Арта, а от путешествия в оранжевых креслах. Отбросим в сторону технику эффекта соучастия; вам не приходило в голову, раз мы видим их объемные фильмы и участвуем в них, то психика марсиан та же, или почти та же, что и у нас с вами?
— Логический вывод, — сказал Антон, — что-то подобное и нам с Ивом приходило в голову, когда мы летали над цветущими полями Марса.
— Сомневаюсь, вам было не до того. Представляю, как вы себя чувствовали, когда распахнулась дверь и Арт затопал по коридору!
— Достаточно, Макс! — Христо нахмурил густые брови. — Ты позволяешь себе именно то, о чем я предупреждал.
— Да, действительно, извини, может создаться представление некоторой неуравновешенности, легкомыслия…
— Абсолютно точное определение, Макс. Достаточно на сегодня. Ив, на вахту, нам спать.
— Я не подготовил ролик для передачи на Землю, — признался Макс.
— Сколько?
— Час.
— Не больше!
Во время моей вахты, когда я по инструкции включил сторожевые локаторы, появился Арт, и я, подгоняемый его молчаливой сосредоточенностью, быстро перелистал ему «Марсианские хроники» Брэдбери и спросил, нравится ли ему книга.
— Напоминает ранние записи Вечно Идущих.
— Но все-таки нравится или нет? — настаивал я.
На это он ответил, что у него нет чувства «нравится — не нравится». Все, что он воспринимает, служит ему только для выполнения его Миссии. И уклонился от ответа, что за Миссия. Затем он попросил меня «показать запись о Звезде Надежды, и я демонстрировал ему земные кинофильмы через микропроектор.
Вахту у меня принял Макс, а с нею и тень Артаксеркса.
Утром Зингер восторженно доложил:
— На прощанье Арт пригласил нас к себе в двенадцать пополудни по марсианскому времени. Мы с ним совершенно свободно беседовали о довольно абстрактных понятиях. Вероятнее всего, это киборг. Совершеннейшее создание. Он сказал, что находился в анабиозе в течение девятисот лет, при температуре, близкой к абсолютному нулю. Как только мы прилетели сюда, автоматы подняли температуру до минус ста шестидесяти или около этого. Роботы исправили наружные антенны и стали вести за нами наблюдения. Они ждали нас в своем холодильнике.
— Но мы могли и не заглянуть в этот город, — сказал Антон.
— Исключено. Арт посетил бы нас сегодня или завтра.
Вашата спросил:
— Ты не узнал, что у него за Миссия?
— Спрашивал.
— Ну?
— Говорит, что мы увидим сами. Ему приказано показывать, а не рассказывать.
— Что показывать? И кто приказал?
— Последние из Вечно Идущих. Так он, по крайней мере, заявил. Я спросил: может, вечно живущих? Он ответил: «Жить — идти вперед».
— Просто непостижимо! — сказал Антон.
— Пойдете опять вы с Ивом, — сказал Вашата. — Мы с Максом не имеем права пускаться в такие «рискованные предприятия».
— Какой риск? — спросил Макс. — Какой риск при сложившихся условиях? Нас здесь прямо на руках носят.
— Могут и уронить. Через час сеанс с Землей.
— У меня все готово… — нахмурился Макс.
— Отлично. А вы, — обратился он к нам с Антоном, — помимо просмотров документальных фильмов, выясните назначение решетчатых пластин. И пожалуйста, там не шепчитесь. Все равно никакие секреты не утаить от Артаксеркса…
ТУАРЕГ В ОПЕРАЦИОННОЙ