Это был первый мой опыт, первый мой бизнес, первый мой кооператив, который я назвал «Пландем». И вот полная остановка процесса — отсутствие нужных ценных материалов, агрегатов, которые нужно покупать. Мы готовы работать круглые сутки, но где взять оборудование, где взять электроприборы, где взять подшипники, где взять нержавейку, которая стоит очень дорого, где взять деньги, на которые все это можно приобрести. Так впервые кризис постучал в мои ворота.
То, на что мы потратили месяцы труда, превратилось просто в ненужное железо, которое никому нельзя продать, которое нельзя заложить в банке — это просто хлам. Мое предприятие осталось только на бумаге. Моя мечта так и осталась только мечтой. Мне пришлось распустить свою команду. Команда готова был работать круглосуточно, но рабочие не могли вложить какой-то стартовый капитал в наш бизнес, потому что у них его не было, точно так же как и у меня. Тренерских денег не хватало, я влез в долги, и вся моя зарплата в спортивном клубе уходила на погашение долгов.
У нас не было не только материалов, но и подходящего помещения для сборки. Мне фатально не везло.
И вот однажды жизнь свела меня с одним человеком, руководителем какого-то предприятия, который сжалился и отдал нам в аренду за небольшие деньги маленький темный и сырой подвал. Для меня это был свет в окошке. Для меня это была суперновость. У нас появилась возможность хоть где-то хранить наши детали, в которые вложены все мои деньги. Да дело даже не в деньгах. Поверьте, главное для меня было реализовать свою мечту — построить эту машину и доказать самому себе и всему миру, что я на что-то способен.
С этой новостью я прилетаю на завод, собираю свою команду «кулибиных» и говорю им: «Ребята, у нас есть помещение! Пусть у нас пока нет денег, но мы будем по возможности, с зарплаты доставать нужные детали. Мало-помалу мы соберем нашу машину!» Радости не было предела.
Я нашел грузовик, в который мы погрузили наше бесценное сокровище. Пока что оно выглядело просто как набор тяжелых металлических деталей, которые хранились в старом заброшенном железнодорожном вагончике. Мы загружали их в грузовичок несколько часов. Выбиваемся из сил, работа подходит к концу. Я звоню этому начальнику, чтобы узнать, у кого взять ключи от этого сырого и заброшенного подвала. И вдруг я получаю ответ: «Вы знаете, я не могу вам ничем помочь. Обстоятельства изменились. Извините меня». На том конце телефонной трубки длинные гудки, у меня шок.
Я побледнел, мне стало плохо, потому что последняя надежда была убита. Я даже не знал, как сказать это своей команде, у которой появился хоть какой-то лучик надежды, что у нас нет будущего, что я неспособный руководитель, который не может найти даже дерьмовый подвал, где мы могли хотя бы без света и вентиляции продолжать работу.
Я понял, что загрузку нужно останавливать. Я собрал мужиков и сказал: «Ребята, мы закрываем дело. У меня ничего не получается. У нас нет ни помещения, ни денег. Я не знаю, что делать». Я видел, как угасал энтузиазм моих сподвижников и соратников. Несколько месяцев работать бесплатно, после ночной смены ехать куда-то и трудиться с самоотдачей могут немногие. Даже мои титаны, мои друзья постепенно перестали верить в нашу затею. Все последние месяцы они работали даже не из-за того, что верили в великую мечту, что мы создадим эту машину и она изменит их жизнь. Просто им было неудобно мне отказать, поэтому они нехотя приезжали на наши ночные работы в этом сарае, в этом заброшенном вагончике, в котором только еле-еле хватало света и тепла, чтобы руки не мерзли, и можно было подключить какие-то электроприборы.
Катастрофа, удар, страшная боль. Не от ощущения материального разорения, потому что я практически не изменил свой материальный статус: как ездил на старенькой раздолбанной машине, так и продолжал ездить, как ходил в одной куртке, так и продолжал ходить. В этом плане мое первое разорение не было разорением, потому что все деньги, что я заработал тренерской работой, все, что оставалось у меня с моей нищенской зарплаты, каждую копейку я вкладывал в работу, в материалы — в создание своей мечты. Я не тратил на себя ни копейки.
Но, поверьте, потерять мечту, потерять будущее, потерять свою цель, потерять надежду — это еще больнее, еще страшнее. Я уволился с ВАЗа, сделал ставку на свой кооператив, на создание машины, и мне казалось, что осталось потерпеть еще немного, и машина заработает. Мы начнем производить чипсы и продавать их. Потом мы построим еще одну машину, начнем продавать машины. До успеха оставался всего лишь один шаг.
Но как выяснилось, от успеха меня отделяла целая пропасть. Осознание того, что я не могу найти даже помещение, было последним ударом, который полностью меня деморализовал, вышиб из седла. У меня нет ни связей, ни денег — ничего. Я приложил, поверьте, все усилия. А теперь я просто сидел и горько плакал — я был в тупике.
Я распустил людей, плюнул на все это железо, потому что оно теперь было ненужным. Мне совершенно не было жалко, что все деньги я вложил в эту рухлядь, а не купил себе автомобиль или квартиру — мне на это было наплевать. Я потерял свою мечту. Я разорился. Страдание и боль разъедали мое сердце. Мне стыдно было смотреть в глаза своим близким, потому что я мечтал о другой судьбе.