Зачем писательнице нужен в кабинете столик, на котором стоят ваза, две фотографии под стеклом, блюдце, лаковая шкатулка и горшочек с ароматичной жидкостью из цветочных лепестков, этого я не знаю; но он там стоял, и я сбил его правым бедром, откинув к стене. На мгновение мне показалось, что весь мир состоит из осколков стекла и фарфора. Несколько лет назад, когда я умотал в Америку, чтобы не встречаться с тётей Агатой, которая имела на меня зуб, я, помнится, посетил Ниагарский водопад. Так вот, шума от него было столько же, сколько от упавшего столика, а может, чуть-чуть поменьше.
И в ту же самую секунду собака залаяла. Она была маленькой собачкой, и, по идее, должна была издавать звуки не громче, чем грифель, шуршащий по бумаге, но, поверьте мне на слово, эта пекинка мало чем отличалась от волка. Она попятилась, прижавшись к стене, выкатила глаза, задрала голову и начала реветь, как пароходный гудок.
Знаете, я умею признавать себя побеждённым. Мне было жалко Бинго и не хотелось его подводить, но я чувствовал, что пришла пора улепётывать. «Отступай, Бертрам», — сказал мне внутренний голос. Я бросился к окну и в два счёта спустился в сад.
На тропинке, словно я назначил им здесь свидание, меня ждали полицейский и служанка. Момент был крайне неприятный.
— О, э-э-э, здравствуйте! — сказал я.
— О, э-э-э, здравствуйте! — сказал я.
Какое- то время они задумчиво на меня смотрели.
— Я ведь говорила вам, что там кто-то есть, — сказала служанка.
Полисмен оглядел меня с ног до головы.
— Что всё это значит? — спросил он.
Я улыбнулся ему своей ангельской улыбкой.
— Понимаете, мне трудно объяснить.
— Понимаю! — сказал полисмен.
— Я, э-э-э, просто зашёл в гости, знаете ли. Старый друг семьи, и всё такое.
— Как вы попали в дом?
— Залез в окно. Сами понимаете, как старый друг семьи, и вообще.
— Вот как? Вы старый друг семьи?
— О, конечно. Конечно. Очень старый. Я старый друг. Да, старый-престарый друг семьи.
— Я никогда в жизни его не видела, — заявила служанка.
* * *
Я неприязненно уставился на девицу. Как она могла вдохновить кого-то на любовь к себе, пусть даже французского повара, было выше моего понимания! Нет, я не назвал бы её уродиной, поймите меня правильно. Вовсе нет. Быть может, встреться я с ней в иной обстановке и при других обстоятельствах, она показалась бы мне хорошенькой. Но сейчас я был убеждён, что в жизни не встречал более неприятной женщины.
— Да, — сказал я. — Вы никогда меня не видали. Но я старый друг семьи.
— Тогда почему вы не позвонили в дверь?
— Я никого не хотел беспокоить.
— Мне платят за то, чтобы я открывала входную дверь, и это не может меня беспокоить, — заявила служанка, демонстрируя свою добродетель, и без всякой причины повторила. — Я никогда в жизни его не видела.
Ужасная девица.
Внезапно меня осенило.
— Вот что, — сказал я, — гробовщик может подтвердить, что он меня знает.
— Какой гробовщик?
— Деятель, который прислуживал за столом два дня назад, когда я здесь обедал.
— Шестнадцатого числа сего месяца, — сказал полисмен, глядя на служанку,
— гробовщик прислуживал у вас за столом во время обеда?
— Конечно, нет!
— По крайней мере он сильно смахивал на… разрази меня гром, вспомнил! Это был зеленщик.
— Шестнадцатого числа сего месяца, — забубнил полисмен (чванливый осёл),
— зеленщик…
— Да, прислуживал, — перебила его служанка. Вид у неё был недовольный и растерянный, как у тигрицы, которая неожиданно поняла, что добычу увели у неё из-под носа. Затем она просияла: — Этот парень запросто мог узнать о зеленщике от соседей.
Не девица, а кобра какая-то.
— Как вас зовут? — спросил полисмен.
— Видите ли, вы не будете, так сказать, против, если я не назову вам своего имени, потому что…
— Дело ваше. Вам придётся назвать его мировому судье.
— Ох, нет, знаете ли, будь оно неладно!
— Пройдёмте со мной.
— Но послушайте, правда, я ведь старый друг семьи, и всё такое. Убей меня бог, вспомнил! В гостиной есть моя фотография. Вот, теперь сами убедитесь!
— Да, если она там есть.
— Я никогда её там не видела, — заявила служанка.
Я определённо возненавидел эту девицу.
— Вы бы её видели, если бы добросовестно вытирали пыль, — сурово сказал я. Мне хотелось её как следует проучить, разрази меня гром!
— В обязанности служанки не входит вытирать пыль в гостиной. — Она высокомерно фыркнула.
— Да, — с горечью сказал я, — наверное, в обязанности служанки входит всюду рыскать, за всеми подглядывать, совать свой нос куда не надо и вообще, э-э-э, терять время, прохлаждаясь в саду с полисменами, вместо того чтобы заниматься своими делами.
— В обязанности служанки входит открывать входную дверь посетителям. Тем, которые не лазят в окна.
Я почувствовал, что проигрываю спор, и решил её умиротворить.
— Дорогуша, — сказал я, — давайте не будем опускаться до вульгарной ссоры. Я лишь пытаюсь вам втолковать, что в гостиной имеется моя фотография, и хотя я не знаю, кто стирает с неё пыль, она, надеюсь, докажет всем и каждому, что я являюсь старым другом семьи. Вы согласны, сержант?
— Да, если она там имеется.
— Конечно, имеется. Можете не сомневаться, что имеется.
— Что ж, пойдём посмотрим.