— Мистер Бикерстет просил передать, что зайдёт позже, сэр.
— Должно быть, что-то серьезное, Дживз.
— Да, сэр.
Я задумчиво дёрнул себя за ус, увидел, как по телу Дживза пробежала нервная дрожь, и опустил руку, чтобы не обижать беднягу.
— Я прочитал в газете, сэр, что дядя мистера Бикерстета прибывает в Америку на «Кармантике».
— Да?
— Его милость герцог Чизвикский, сэр.
Для меня это было новостью. Я и не подозревал, что дядя Бяки был герцогом. Чудно, как мало приятели знают друг о друге. Я познакомился с Бякой в одной из квартир на площади Вашингтона сразу после того, как приехал в Нью-Йорк. Должно быть, я в то время сильно скучал по дому, потому что, узнав, что Бяка англичанин и к тому же учился со мной в Оксфорде, я сразу почувствовал к нему расположение. Да и вообще он был отличным парнем, и пока мы трепались с ним в углу, где было не слишком много всяких скульпторов и художников, он ещё больше возвысился в моих глазах, необычайно талантливо изобразив бультерьера, от которого кошка драпанула на дерево. Мы здорово подружились, но я ничего о нём не знал, кроме разве того, что он вечно сидел без денег и имел дядю, который время от времени посылал ему какие-то гроши.
— Если герцог Чизвикский его дядя, — спросил я, — почему у него нет титула? Почему он не лорд как-его-там?
— Мистер Бикерстет — сын покойной сестры его милости, сэр, которая вышла замуж за капитана Королевской стражи Ролло Бикерстета.
Дживз знает всё.
— А отец Бяки тоже умер?
— Да, сэр.
— Оставил наследство?
— Нет, сэр.
Я начал понимать, почему у старины Бяки было туго с деньгами. Со стороны может показаться, что, имея дядю герцога, жить можно припеваючи, но Чизвик, владевший половиной Лондона и пятью графствами на севере в придачу, заслужил скандальную славу скряги, каких мало. Насколько и знаю, американцы называют таких людей жмотами. Если родители не оставили Бяке ни цента и он жил только на то, что ему удавалось выуживать из старика герцога, дела его были плохи. Впрочем, это не объясняло, с какой стати я ему вдруг понадобился. Бяка никогда и ни у кого не брал в долг. Он утверждал, что хочет сохранить друзей и потому не щиплет их чисто принципиально.
В этот момент в дверь позвонили, и Дживз выплыл из комнаты.
— Да, сэр, мистер Вустер вернулся, — услышал я и через несколько секунд увидел Бяку.
Выглядел он хуже некуда.
— Привет, Бяка, — сказал н. — Дживз передал, что ты меня ищешь. Что стряслось, Бяка?
— Я погорел, Берти. Мне нужен твой совет.
— Валяй, старина.
— Берти, завтра приезжает мой дядя.
— Да, Дживз говорил.
— Видишь ли, он — герцог Чизвикский.
— Да, Дживз говорил.
Бяка выглядел удивлённым.
— Похоже, твой Дживз всё знает.
— Хочешь верь, хочешь нет, но всего несколько минут назад мне пришла в голову та же мысль.
— Я бы не отказался, — мрачно заявил Бяка, — чтобы Дживз знал, как мне вылезти из навозной кучи, куда я вляпался по уши.
— Мистер Бикерстет по уши вляпался в навозную кучу, Дживз, — сказал я. — Он хочет, чтобы ты пошевелил мозгами и помог ему оттуда вылезти.
Бяка посмотрел на меня с сомнением.
— Знаешь, Берти, это всё-таки личное, ну, сам понимаешь.
— Не бери в голову, старина. Могу поспорить, Дживз знает, в чём тут дело. Верно, Дживз?
— Да, сэр.
— А? — растерянно спросил Бяка.
— Вы можете меня поправить, сэр, но, насколько я осведомлён, ваша дилемма заключается в том, что вы не представляете себе, как объяснить его милости, почему вы находитесь в Нью-Йорке, а не в Колорадо.
Бяку качнуло, как корабль в шторм.
— Откуда, прах побери, ты это знаешь?
— Я случайно разговорился с дворецким его милости перед тем, как мы покинули Англию. Он сообщил мне, что, проходя мимо библиотеки, невольно слышал ваш разговор с его милостью.
Бяка рассмеялся замогильным смехом.
— Ну, раз про меня всё всем известно, я не буду темнить. Старик меня выпер, Берти, сказал, что я — безмозглый бездельник. Он согласился выдавать мне какие-то крохи, если я отправлюсь в эту дыру под названием Колорадо, чтобы заняться там то ли посевами, то ли скотом, то ли ещё чем на ферме, ранчо или ещё где-нибудь. Послушай, ты можешь себе представить, что я скачу на лошади, преследуя какую-то корову? Но, как бы это сказать, от денег я тоже не мог отказаться.
— Старина, я прекрасно тебя понимаю.
— Ну вот, я попал в Нью-Йорк, а так как он показался мне вполне сносным городом, я решил, что самое разумное будет здесь и остаться. Я дал дяде телеграмму, что мне подфартило с работой, и попросил разрешения не ездить ни на какие ранчо. Он написал мне, что не возражает, и на этом всё закончилось. Сам понимаешь, у меня и в мыслях не было, что он припрётся сюда собственной персоной. Что, пропади всё пропадом, мне делать, Берти?
— Дживз, — сказал я, — что, пропади всё пропадом, делать мистеру Бикерстету?
— Видишь ли, — продолжал Бяка, — я получил от него телеграмму, где он сообщает, что намерен остановиться у меня — должно быть, чтобы не платить за гостиницу. По правде говоря, в письмах я всегда делал вид, что дела у меня идут лучше не придумаешь. Я не могу поселить его в меблированной комнате в пансионе!
— Придумал что-нибудь, Дживз? — спросил я.