Гуревич .
Еще как дурно… Да к тому же — зачем затевать эти фабулы с ними? Ведь… их же, в сущности, нет… Мы же психи… а эти, фантасмагории в белом, являются нам временами… Тошнит, конечно, но что же делать? Ну, являются… ну, исчезают… ставят из себя полнокровных жизнелюбцев…
Прохоров . Верно, верно, и Боря с Тамарочкой хохочут и обжимаются, чтоб нас уверить в своей всамделишности… что они вовсе не наши химеры и бреды, а взаправдашние…
Гуревич . Поди?ка ко мне, Прохоров… к вопросу о химерах… Вот это вот (показывает на укол) — это долго будет болеть?
Прохоров . Болеть? Ха?ха. «Болеть» — не то слово. Начнется у тебя через час?полтора. А дня через три?четыре ты, пожалуй, сможешь передвигать свои ножки. Ничего, Гуревич, рассосется… Я тебя развлеку, как сумею: буду петь тебе детские песенки.
Гуревич . Скажи, Прохоров, от этого укола «сульфы» есть какое- нибудь облегчающее средство?
Прохоров . Проще простого. Хороший стопарь водяры. А чистый спирт — и того лучше… (Шепчет на ухо Гуревичу нечто)
Гуревич . И это — точно?
Прохоров . Во всяком случае, Натали сегодня заменяет и дежурную хозяйку. Все ключи у нее, Гуревич. Она их не доверяет даже своему бэль?ами, Бореньке?Мордовороту…
Гуревич (Цепенеет. Пробует встать) Вот оно что… (И снова цепенеет от такой неслыханности) У меня есть мысль.
Прохоров . Я догадываюсь, что это за мысль.
Гуревич . Нет?нет, гораздо дерзновеннее, чем ты думаешь… Я их взорву сегодня ночью!
За дверью голос медсестрички Люси: «Мальчики, на укольчики! Мальчики! В процедурный кабинет, на укольчики!» В третьй палате никто не внемлет. Один только Гуревич делает пробные шаги.
(Еще что?то шепчет Прохорову. Потом:)
Так я вернусь минут через пятнадцать,
Увенчанный или увечный. Все равно.
Прохоров . Браво! Да ты поэт, Гуревич!
Гуревич .
Еще бы! Пожелай удачи. Буду
Иль на щите и с фонарем под глазом
Фиолетовым, но… но, всего скорей,
И со щитом, и — и без фонарей.
З А Н А В Е С
Акт третий
Лирическое интермеццо. Процедурный кабинет. Натали , сидя в пухлом кресле, кропает какие?то бумаги. В соседнем, аминазиновом, кабинете — его отделяет от процедурного какое?то подобие ширмы — молчаливая очередь за уколами. И голос оттуда исключительно Тамарочкин. И голос примерно такой: «Ну, сколько я делала тебе в зад уколов, а ты все дурак и дурак!… Следующий!! Больно? Уж так я тебе и поверила! Не зуди, маманя! А ты — чего пристал ко мне со своим аспирином? Фон?барон какой! Аспирин ему понадобился! Тихонечко и так подохнешь! Без всякого аспирина! Кому ты вообще нужен, раздолбай?… Следующий!…» Натали настолько свыклась с этим, что и не морщится, да и не слушает. Она вся в своих отчетных писульках. Стук в дверь.
Гуревич (устало). Натали?…
Натали .
Я так и знала, ты придешь, Гуревич.
Но что с тобой?…
Гуревич .
Немножечко побит,
Но снова Тасс у ног Элеоноры!…
Натали .
А почему хромает этот Тасс?
Гуревич .
Неужто непонятно?… Твой болван
Мордоворот совсем и не забыл…
Как только ты вошла в покой приемный,
Я сразу ведь заметил, что он сразу
Заметил, что…
Натали .
Какой болван? Какой Мордоворот?
При чем тут Борька? Что тебе сказали?
Как много можно наплести придурку
Всего за два часа!… Гуревич, милый,
Иди сюда, дурашка!…
И наконец объятие.
С оглядкой на входную дверь.
Ты сколько лет здесь не был, охломон?
Гуревич .
Ты знаешь ведь, как измеряют время
И я и мне чумоподобные… (Нежно) Наталья…
Наталья .
Ну что, глупыш?… Тебя и не узнать.
Сознайся, ты ведь пил по страшной силе…
Гуревич .
Да нет же… так… слегка… по временам…
Натали .
А ручки, Лева, — отчего дрожат?
Гуревич .
О, милая, как ты не понимаешь?!
Рука дрожит — и пусть ее дрожит.
При чем же здесь водяра? Дрожь в руках
Бывает от бездомности души.
Тычет себя в грудь.
От вдохновенности, недоеданья, гнева
И утомленья сердца,
Роковых предчувствий,
От гибельных страстей, алканной встречи,
Натали чуть улыбается.
И от любви к Отчизне, наконец.
Да нет, не «наконец»! Всего важнее ?
Присутствие такого божества,
Где ямочка, и бюст, и…
Натали (закрывает ему рот ладошкой). Ну, понес, балаболка, понес… Дай?ка лучше я тебе немножко глюкозы волью… Ты же весь иссох, почернел…
Гуревич . Не по тебе ли, Натали?
Натали . Ха?ха! Так я тебе и поверила. (Встает, из правого кармана халатика достает связку ключей, открывает шкап. Долго возится с ампулами, пробирками, шприцами)
Гуревич, кусая ногти по обыкновению, не отрывает взгляда от ключей и от колдовских телодвижений Натали.
Гуревич . Вот пишут: у маленькой морской амфиоды глаза занимают почти одну треть всего ее тела. У тебя примерно то же самое… Но две остальные трети меня сегодня почему?то больше треволнуют. Да еще эта победоносная заколка в волосах.
Ты — чистая, как прибыль. Как роса
На лепестках чего?то там такого.
Как…
Натали . Помолчал бы уж… (Подходит к нему со шприцем) Не бойся, Лев, я сделаю совсем?совсем не больно, ты даже не заметишь. (Начинает процедуру)
Глюкоза потихоньку вливается. Он и она смотрят друг на друга. Голос Тамарочки (по ту сторону ширмы). Ну, чего, чего ты орешь, как резаный? Следующий! Чего?чего? Какую еще наволочку сменить? Зашибешься пыль глотать, братишка… Ты! Чмо неумытое! Видел у пищеблока кучу отходов? Так вот завтра мы таких умников, как ты, закопаем туда и вывезем на грузовиках… Следующий!