— Аратак! — Громкоголосый уставил свои тусклые красноватые глаза на огромного ящера и через минуту сказал с отвращением: — Твои мысли так же глупы, как те насекомые, что кружатся над болотом в ожидании, пока их сожрет жаба.
— Божественное Яйцо мудро говорит, что покой в наших мыслях является драгоценной короной всей жизни, — хладнокровно ответил тот.
— Ну разумеется, Божественное Яйцо может считаться мудрейшим в вашей цивилизации, если оно столь же грандиозно бестолково, как и ты, — сказал Громкоголосый, фыркнув, а Дэйн уставился на Аратака в ожидании: допустит ли тот, чтобы такое унижение величайшей философии его расы прошло незамеченным?
Но человек?ящер, лишь сердито сверкнув глазом, просто сказал:
— Божественное Яйцо такое, какое оно есть, отныне и до века, Громкоголосый. — Я благодарен тебе за приобретение столь необычного для меня опыта общения. Но ни один философ не должен отказываться от проверки новым знанием.
Громкоголосый поглядел на Дэйна и Райэнну. Через минуту Дэйн ощутил нечто странное. Не сразу он понял, что это; затем в нем стало укрепляться убеждение, что вселенная — мерзкое и негостеприимное место, что каждое из живущих в нем созданий — одно отвратительнее другого и что они, в свою очередь, столь же мерзким считают и его. Охваченный волной самоотвращения, Марш обнаружил, что смотрит на нелепое обезьяноподобное, прямостоящее существо отталкивающего коричнево?золотого цвета с волосами, неаккуратно покрашенными в темный цвет, а рядом стоит столь же нелепая особь женского пола с противными вторичными признаками пола обезьяноподобных, а на лице у нее написаны ужас и отвращение…
Контакт прервался. Покрывшийся потом Дэйн понял, что с минуту находился в полном умственном контакте с альбиносом?телепатом и видел себя глазами ящерообразного. В мозгу вспыхнула строчка некоего земного поэта: «О, дай нам дар себя увидеть глазами других…» И многие ли из нас, подумал он, выдержали бы зрелище более одного раза? И если мир действительно выглядит так в глазах бледного создания, то удивительно ли, что оно всех и вся ненавидит!
— Твоя жалость столь же отвратительна, как и твоя внешность, — хрипло произнес Громкоголосый, — но теперь я хотя бы знаю, чего ждать от тебя в случае, если коммуникатор откажет или ты по собственной глупости окажешься не в состоянии выдать необходимую адекватную информацию. — Он покачнулся, вцепившись в подпорку. — Мне надо поискать укромный уголок, чтобы очиститься от вашего присутствия.
Никто из них больше не произнес ни слова, пока трясущееся существо с мучительной медлительностью не выбралось из каюты.
— Он покачнулся, вцепившись в подпорку. — Мне надо поискать укромный уголок, чтобы очиститься от вашего присутствия.
Никто из них больше не произнес ни слова, пока трясущееся существо с мучительной медлительностью не выбралось из каюты. Райэнна же подошла ближе к Дэйну, протянула ему руку, и он ухватился за ее ладонь. Это прикосновение и ее легкая сочувствующая улыбка придали ему силы после испытания самоотвращением, ослабившего его в процессе контакта с Громкоголосым.
Голос Драваша показался гораздо дружелюбнее, чем обычно:
— Видите ли, бедняга не столь уж и плох, как пытается выглядеть. На самом деле сердце у него доброе, и он не причинит вреда даже насекомому, укусившему его.
Аратак загадочно проговорил:
— Я счастлив, что мудрость может принимать различные формы. И я не сомневаюсь: это хорошо как для вас, так и для Громкоголосого, что контакт между вами возможен; но я счастлив и оттого, что Содружеству не нужен такой контакт со мной. — Он встряхнулся (на взгляд Дэйна, как собака, вылезшая из грязного болота) и сказал капитану?прозетцу, все это время просидевшему не сводя глаз с экранов приборов и компьютерных распечаток: — Прошу вас, покажите, где нам приземляться.
Котоподобный прозетец коснулся кнопок, и неясное изображение поверхности планеты внизу увеличилось десятикратно, стократно, тысячекратно, прыгнув к ним стремительно с экрана, словно они падали с корабля. Иллюзия была настолько натуральной, что Дэйн и Райэнна задохнулись.
— Вот здесь, — сказал капитан. — У северо?восточного побережья большого континента. Если повезет, вы приземлитесь в нескольких метрах от базы, и там незамеченными просидите до рассвета.
— И вы полагаете, мы сможем до нее добраться незамеченными?..
— Я не сомневаюсь, — сказал Драваш. — Мы попытаемся выдать себя за путешественников из Райфа, который, как вы вскоре припомните, расположен далеко, на западном побережье этого континента.
«А ведь верно», — подумал Дэйн, когда приливная волна «воспоминаний», полученных из интенсивного курса обучения посредством просмотра видеозаписей и гипноза, нахлынула на него, напомнив об аборигенах Карама, путешествие из Райфа для которых выглядело столь же странным и экзотическим, как — он поискал подходящее земное сравнение — для какого?нибудь китайца — поездка в Венецию времен Марко Поло. Райф находится настолько далеко от них — и, помнится, еще отделен и Великим Каньоном, который разрезает континент почти пополам, — что небольшие ошибки при разговоре или незнание местных обычаев будут простительны.