Впрочем, ладно. Теперь я знаю, откуда начинать поиски моего сына, но для этого нужно сперва вернуться в мой родной мир.
Я положила в карман халата бумажник с кредитками и паспорт со свидетельством о рождении, затем взяла «ручник» и включила его. Существовало много разных способов защиты кораблей от угона — шифр, кодовые слова, опознание по голосу, фиксация отпечатков пальцев или сетчатки глаза, — однако Кевин говорил, что подобную защиту умелые угонщики обходят без труда. Поэтому, утверждал он, самый надёжный способ — перепрограммировать бортовой компьютер для работы на языке, которого ни один угонщик не понимает. В таком случае, даже если кто-то проникнет внутрь корабля, он не сможет управлять им, потому что не будет понимать сообщений компьютера, а компьютер не будет понимать его команд. На «Красном драконе» Кевина так всё и устроено — когда мы летели с Дамограна на Астурию, я видела, как на экранах дисплеев появлялись незнакомые слова, а Кевин в ответ отдавал непонятные команды. Теперь-то я знала этот язык, он называется валлийским и в нашем мире давным-давно исчез. Поскольку это также и родной язык Александра, я очень надеялась, что он прибегнул к такой же хитрости и не потрудился предусмотреть дополнительную защиту. В противном случае… Нет, лучше не думать о противном случае. Он будет слишком противным. Даже отвратительным.
— Корабль, — произнесла я по-валлийски, нажав кнопку «речь», ты готов подчиняться моим приказам?
— Да, капитан, — прозвучал в ответ голос Александра. Я вздрогнула и чуть не выронила «ручник». Лишь с некоторым опозданием я сообразила, что Александр настроил речевой синтезатор бортового компьютера на имитацию собственного голоса.
— Жду ваших распоряжений.
Испуг прошёл, и я облегчённо вздохнула. К счастью, никаких дополнительных мер безопасности Александр не предпринял. Компьютер признал во мне своего хозяина.
— Корабль, — (из фильмов я знала, что бортовой компьютер подчиняется только тем речевым командам, которые содержат обращение «корабль»), — доложи о состоянии люков и шлюзовых камер.
— Пассажирский люк и шлюзовая камера заблокированы, капитан. Грузовой люк и шлюзовая камера заблокированы, — доложил компьютер. — Жду дальнейших распоряжений, капитан.
— Корабль, разблокируй пассажирский люк и шлюзовую камеру. Выпусти трап пассажирского люка.
— Выполняю, капитан, — ответил компьютер. Затем последовала короткая пауза, а через несколько секунд он сообщил: — Пассажирский люк и шлюзовая камера разблокированы, капитан, трап пассажирского люка выпущен. Жду ваших дальнейших распоряжений.
Я уже собиралась прервать связь, но тут мне в голову пришла дельная мысль.
— Корабль, ты не можешь изменить модуляцию голоса?
— Могу, капитан. Что пожелаете?
— Корабль, измени синтезированный голос на женское контральто.
— Какие параметры, капитан?
— На твой выбор, корабль.
— Выполнено, капитан, — прозвучало приятное женское контральто, очень похожее на моё. — Вас это устраивает, капитан, или произвести коррекцию?
— Нет, корабль, спасибо. Меня это вполне устраивает.
— Пожалуйста, капитан. Рад вам служить. Жду ваших дальнейших распоряжений.
— Распоряжений пока не будет, корабль. Оставь пассажирский люк и шлюз разблокированными и жди.
— Слушаюсь, капитан. Перехожу в режим ожидания.
Я выключила «ручник» и повернулась к кровати, на которой неподвижно лежал Александр, раскинув руки и устремив взгляд в пустоту. Теперь меня не тошнило, я испытывала нечто похожее на торжество… Нет, скорее это было злорадство.
— Ты мёртв, — сказала я ему. — А я жива. И если мне вскоре предстоит умереть, то я умру свободной. А мой мальчик никогда не станет вторым Харальдом. Слышишь, никогда!
Выключив свет, я вышла из спальни, заперла дверь на ключ и поспешила к себе. Да, нужно было поспешить. Я так увлеклась изучением содержимого карманов Александра и разговором с бортовым компьютером, что совсем забыла про Джулию. А между тем она остро нуждалась в моей заботе и поддержке. Я выругала себя за бессердечие и ускорила шаг.
Впрочем, Джулия уже сама о себе позаботилась. Когда я вошла в спальню, она лежала в постели, натянув на себя одеяло, её глаза были закрыты. На тумбочке я заметила использованный шприц и три пустые ампулы сильного транквилизатора.
— М-да, дела… — пробормотала я и подняла с пола её халат.
Я, конечно, понимала, что для Джулии сон — лучшее из лекарств. Но сейчас это было очень некстати!
— Дженни, — сонно отозвалась Джулия, не раскрывая глаз. — Ты видела?
— Да, видела, — ответила я как можно спокойнее.
Молчание. Затем:
— Дженни, пожалуйста, ляг со мной.
Несколько минут дела не меняли. Я положила «ручник» на тумбочку и легла на кровать рядом с Джулией. Она придвинулась ко мне вплотную, я обняла её за плечи.
— Дженни, ты не сердишься на меня?
— А за что я должна сердиться? Я должна благодарить тебя.
Она придвинулась ко мне вплотную, я обняла её за плечи.
— Дженни, ты не сердишься на меня?
— А за что я должна сердиться? Я должна благодарить тебя. Это звучит дико… но такова жизнь. Сейчас я сержусь на себя — ведь ты сделала то, что давно должна была сделать я.