— Я дала тебе антидепрессантов, — сказала Джулия, поняв, чтó со мной происходит. — И буду давать дальше, чтобы ты не натворила глупостей. Сейчас ты не в себе от пережитого и способна на необдуманные поступки. Но ты должна понять, что тебе есть для чего жить. У тебя есть сын, которого отняли, и теперь у тебя есть цель — вернуть его обратно.
— Но как? Как я верну Кевина?
— Пока не знаю, но обязательно придумаю. Мы вместе придумаем… — Джулия покачала головой. — Ах, Дженни, Дженни! Почему ты раньше не рассказала? Я с самого начала видела, что у тебя с Александром натянутые отношения. Но разве могла я подумать, что это так серьёзно!..
Глава 10
Артур. К вопросу о кошках
Я не спеша шёл по длинному светлому коридору недавно построенного главного лабораторного корпуса Института пространства и времени Фонда Макартура. Немногочисленные встречные вежливо здоровались со мной, поглядывая на меня с вполне понятным любопытством. Лет шесть назад Кевин, чтобы хоть как-то объяснить происхождение своего немалого капитала, инспирировал утечку информации из «достоверных источников», будто бы он — сын ушедшего на покой космического пирата. А я, стало быть, и есть тот самый ушедший на покой космический пират.
Ай да Кевин! Ай да шутник!..
Шёл четвёртый день моего легального пребывания на Терре-де-Астурии. Это была единственная возможность познакомиться с родными и близкими моей невестки, поскольку они даже не подозревали о наших действительных способностях — Кевин с Анхелой не видели смысла посвящать их в эту тайну. Тут я был полностью согласен с ними.
Во избежание недоумения и всяческих кривотолков, мне пришлось принять облик моложавого шестидесятилетнего мужчины. Не скажу, что я был в восторге от этого. Хотя мой столетний юбилей был уже не за горами, я ещё не чувствовал себя достаточно старым для такого почтенного облика. Мне было несколько неуютно.
Кроме Анхелы и, возможно, её брата Рика, больше никто на Астурии не знал, что я король, однако принимали меня почти что с королевскими почестями и называли не иначе, как «дон Артуро», причём в устах многих телекомментаторов приставка «дон» звучала весьма многозначительно. Я не обижался на журналистов, что они вот так с ходу причислили меня к «донам» преступного мира. Это была не их вина, это Кевин постарался.
Семья невестки мне в целом понравилась. Правда, поначалу меня беспокоило, что бывший муж Анхелы, её кузен и отставной монарх, полный кретин и, к тому же, сумасшедший. Затем я успокоился, когда узнал, что умственная неполноценность была унаследована им по линии его матери, с которой у Анхелы нет кровного родства. Так что за плохую наследственность переживать не приходилось.
По совету Кевина я был предельно осторожен с Риком, братом Анхелы. Этот хитрый лис, благодаря своей природной проницательности и редкому дару делать правильные выводы из минимума информации, сумел проникнуть в тайну финансовой империи Кевина и разгадать его наполеоновские планы.
Этот хитрый лис, благодаря своей природной проницательности и редкому дару делать правильные выводы из минимума информации, сумел проникнуть в тайну финансовой империи Кевина и разгадать его наполеоновские планы. С таким человеком нужно было держать ухо востро. Также Кевин советовал мне остерегаться профессора Альбы, видного астурийского биолога, которого чрезвычайно заинтересовала наша генетическая аномалия, ответственная за колдовские способности и именуемая нами Даром. Он же называл её j-аномалией — в честь Дженнифер — и последние полгода активно изучал её свойства. Кевин не сомневался, что он захочет обзавестись и моими образцами ДНК. Но оказалось, что как раз к моему приезду Фернандо Альба серьёзно заболел, и сейчас ему было не до наших j-аномалий…
Я остановился возле двери с двумя табличками. Первая из них, строго академическая, гласила:
ОТДЕЛ СТОХАСТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
Вторая была явно самопальная, состряпанная в спешке:
Лаборатория прикладного садизма.
Киски Шрёдингера-Лейнстера.
— Профессор Лейнстер должен быть здесь, — сказал мне мой гид, юный кабальеро дон Хесус де Лос Трес Монтаньос.
Я точно знал, что Колин здесь, поэтому поблагодарил юношу за заботу и предложил ему идти по своим делам. Исполненный служебного рвения дон Хесус изъявил готовность дождаться меня в вестибюле, однако я не допускающим возражений тоном ответил, что собираюсь задержаться надолго. Дон Хесус тут же стушевался. Всё-таки в репутации «крёстного отца» есть свои преимущества.
На мой звонок дверь открыл сам профессор Лейнстер.
— Ну, наконец-то! — произнёс он, жестом приглашая меня войти. — Всё-таки соизволил проявить свой высочайший интерес к моей скромной деятельности. А я уж и не смел надеяться.
Я подчистую проигнорировал иронический выпад Колина. Если всерьёз воспринимать его тщеславие, замаскированное под самоуничижение, то так недолго и нервный тик заработать. Когда в первый же день моего официального визита на Астурию я не бросился стремглав осматривать его любимое детище, Институт пространства и времени, Колин был не просто шокирован — он поверить в это не мог. Он был искренне убеждён, что занятие наукой и, в особенности, физикой — единственное стоящее дело, учёные — единственные счастливые люди на всём белом свете, а все остальные, кто не посвятил себя науке, чувствуют себя несчастными и ущербными и чёрной завистью завидуют учёным.