Вообще, оборона города оставляла желать лучшего. На стенах не имелось ни единого воина, караульные на башнях больше наблюдали за гарцующими далеко внизу погаными, лишь изредка выпуская по стреле в ответ на целый ливень шелестящих в воздухе хазарских вестниц смерти. Правда, следовало заметить и то, что по нескольку мертвых тел у каждой башни все-таки валялось, а вот среди защитников города не было пока даже и раненых. Большинство вражеских стрел застревали либо в навесе над стеной, либо в бревнах ниже караульной площадки. Много улетало в сам город, но и оттуда никаких гневных выкриков или воплей боли не доносилось.
Добежав до башни, они влетели в черную темень, почти на ощупь поднялись на верхнюю площадку. Князь Гавриил находился уже здесь, вместе со всеми тремя чернорясниками.
Князь Гавриил находился уже здесь, вместе со всеми тремя чернорясниками. Пятеро ратников, стараясь отличиться, стреляли вниз с похвальной частотой, но без особого успеха.
— Молитва, молитва, князь, — отчетливо проскрипел монах. — Только молитва, вера и упование на милость Божью способны принести избавление от язычников.
Копошащиеся возле длинных бревен степняки были видны отсюда, как на ладони. Они уже успели скрутить высокие, в два человеческих роста, козлы, поставили их на расстоянии метров трехсот от стены, теперь начали крепить сверху бревно. Одна за другой, раскачиваясь на обгорелых кольях, бывших когда-то забором, и едва не переворачиваясь на выбоинах, к сооружению подъехали пять телег.
— Туда! — хлопнул Дубовей ратников по плечам, — туда стреляйте!
Караульные дружно натянули луки, пустили залпом пять стрел — возле козлов упал один человек, лошадь завалилась набок, опрокинув телегу, забила ногами. Один из степняков обошел ее, деловито перерезал горло. Снова мелькнули стрелы, наземь осел еще один человек. Хазары, выковыривая из земли старые доски, обгорелые колья, темные от грязи стропила, принялись устраивать загородку от стрел. Мастеров, копошащихся на козлах, они защитить смогли, а вот лошадей — нет, и еще четыре телеги одна за другой лишились своей тягловой силы. Тем не менее, бревно поганые закрепили благополучно, соорудив нечто, похожее на кривые качели — к Мурому был обращен короткий конец бревна, к лесу смотрел длинный. На короткий локоть строители повесили огромные корзины, принялись торопливо нагружать их камнями.
— Всемогущий Господь наш, Иисус Христос не оставит вниманием своим молящих Ему о помощи, — продолжал скрипеть византиец.
Хазары тем временем закончили загрузку, прянули в стороны.
— Да что там происходит?.. — пробормотал Середин.
Корзины ухнулись куда-то вниз, длинный локоть катапульты вскинулся кверху, от его конца отделился маленький шарик, описал высокую дугу и с сухим треском разлетелся в каменную крошку, врезавшись в стену.
— Похвист с Черногором, плясуны Кощеевы! — выругался Дубовей. — Стреляйте же, стреляйте!
Лучники старались вовсю, засыпая катапульту стрелами, но толстые бревна относились к десяткам впивающихся в них наконечникам с полной невозмутимостью. Длинный конец медленно оттянули в первоначальное положение, послышались частые стуки. Потом произошел новый выстрел. Камень врезался над створками ворот, заставив содрогнуться всю башню.
— Торопись, князь, торопись! — повысил голос монах.
Татарские конные сотни отпрянули к лесу, потом помчались к обстреливаемой башне широким потоком по трое в ряду. Проносясь перед воротами мимо рва, они швыряли в воду туго связанные охапки хвороста. Поначалу эти кипы расплывались в стороны, но очень скоро их стало так много, что они начали сцепляться, ложиться друг на друга. В два ряда, затем в три…
Опять хлопнула катапульта, и на этот раз промелькнувший в воздухе камень смачно врезался в ворота. Послышался смачный сухой хруст.
— Перун, громовержец, — забормотал воевода, — тебя призываю нам в помощь. Одари нас своим могуществом, прикрой нас своею дланью…
— Что происходит?! — требовательно рявкнул Олег.
— Ворота ломают, ров заваливают, не видишь?! — зарычал Дубовей — У нас в городе всего полсотни варягов стражи осталось, все остальные ратники в поход ушли. Коли хазары в ворота ворвутся, их ужо ничем не остановить! Возьмут Муром, разорят вчистую, горожан в рабство продадут!
— Ква, — снова повернулся к катапульте Середин.
— Тройное ква в одном флаконе. Хороший зверь песец подкрадывается.
Бум-м! — камень мелькнул в воздухе, с хрустом врезался в ворота. Трещали, разумеется, доски. Хазары пристрелялись. Черная лента, текущая ко рву, несла в руках тысячи и тысячи фашин. И противопоставить многочисленным конным сотням пятеро русских лучников не могли совершенно ничего.
— Хватит дурью маяться, — остановил одного из караульных Дубовей. — Бери внизу моего коня, скачи в детинец. Вели моим именем две бочки сала и бочку дегтя привезти. И факелов поболее…
— Значит, еще поборемся? — кивнул ведун.
— Милость Сварога…
— Ты слышишь, князь?! — возвысил голос монах. — Ты слышишь, как они обращаются к бесам и идолам?! Как может устоять град, обитатели коего столь нечестивые думы лелеют, столь богохульные слова рекут? Только одна сила опрокинуть безбожников сможет! Это вера святая, хоругви Господни, молитва общая! Словом Господним зарекаю тебя: укажи, укажи язычникам путь истинный! Опрокинь неверных, стены града твоего осадивших, словом Господним их сокруши!