— Мы не… — замотала та головой. — Мы хороним… По христианскому обычаю…
— Где?
— З-за храмом… Н-на кладбище…
— Ну-ка, последи за конями. — Надев гнедой удила, Олег кинул поводья Софье и быстрым шагом вышел на улицу.
Несмотря на ранний час, ворота церкви были открыты. Но Середин предпочел обойти дом чуждой ему религии стороной и ступил на поросший высокой травой луг, на котором то тут, то там возвышались деревянные кресты.
Пока еще немного — византийская вера еще совсем недавно смогла закрепиться на этой земле. Середин наугад направился к первому попавшемуся захоронению, опустился на колени, ткнул рукой в землю. Рыхлая. Он отбежал к другому, воткнул палец. Тот не встретив никакого сопротивления, погрузился в грунт. К третьему — и там тоже земля оказалась рыхлой.
— Да что же такое? — недоуменно закрутился он. — Тут, что, эпидемия среди покойников?
Ведун прикрыл глаза, пытаясь осмыслить увиденное. Итак, в деревне, похоже, оживают мертвецы. Причем все! Ну, днем они ходить не могут, Белбог и Сварог такого не допустят никогда. Но вот богиня ночи Среча с Чернобогом дружна, и при них этакие «шалости» только приветствуются. И все же, все же… Мертвецы не должны вставать из могил. Никак не должны. Что же здесь не так?
Олег покрутил левой рукой, поднес запястье к уху. Крестик холодный. По его мнению, все вокруг нормально. Ведун присел, еще раз опустил руку на землю. Ничего особенного, земля как земля. И тут его осенило: земля! Она обычная! Освященная земля всегда противится прикосновению колдуна, становится горячей, теплой, колючей — но только не остается никакой!
— Ах ты, сволочь! — вскочил он и кинулся в церковь.
Священник зажигал иконы перед большим распятием, установленным перед самым алтарем. Иконостас в храме был бедненький — всего две иконы, да и те блеклые. Еще какой-то образ висел на стене, справа от алтаря.
— Чего тебе, сын мой? — обернулся служитель Божий. Попик был молодой, лет двадцати, гладко выбритый, что в последние дни Середин встречал довольно редко. — Чего тебе с-сы…
Подойдя вплотную, Олег резко наклонил голову, и его лоб врезался попу в переносицу. Тот хрюкнул, отпрянул назад, но тут же сложился в обратную сторону от сильного удара в солнечное сплетение.
— Ты чего же, гад, делаешь? — От удара по голове клобук слетел на пол. — Ты чего творишь, сволочь?!
Поп, полусогнувшись и петляя, кинулся к выходу, вывалился в уличную пыль, жалобно прохрипел:
— Помогите…
— Помогите? — Ведун присел рядом и еще раз впечатал свой кулак в ненавистную харю. — Ты почему, сволочь, умерших в неосвященную землю кладешь?! А?
— Пути Господни… Воля Его…
— Что-о? Это Бог тебе велел людей в землю зарывать? Это Бог тебе велел души их неупокоенными оставлять? Ах ты, говнюк мерзкий…
От нового удара поп ткнулся лицом в землю и с неожиданной силой закричал:
— На помощь, люди! Язычники на храм Господний руку поднимают!
— На храм?! — Середин рванул попика вверх, да так что ноги его заболтались в воздухе. — Это в храме ты паскудство такое творишь?
— Ты чего делаешь, язычник? А ну, оставь отца Никона! Оставь говорю!
Олег увидел краем глаза подбегающего крупного мужика, отшвырнул в сторону свою жертву, вырвал саблю из ножен. Крестьянин резко затормозил, попятился, закрутил головой, отбежал к ближней изгороди, принялся торопливо раскачивать кол. Между тем уже и из других дворов появились люди, причем многие прихватили с собой косы, топоры, лопаты.
— Ну, что, собрались, защитники? — окинул их взглядом ведун. — Торопитесь к мертвецам бродячим присоединиться? Нравится так жить? Нравится жить с упырями на улице? Вы хоть подумали, чему молитесь, люди?! Вы хоть знаете, что это такое? — указал он на крест, поднимающийся в небо с шатра церкви. — Символу смерти вы молитесь.
— Символу смерти вы молитесь. Символу смерти и страданий. Потому и живете так, со смертью в одной деревне. Счастья захотели с новым богом обрести? А ну, — пнул он ногой лежащего попа, — кто сказал: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч»?
— Это Матфей, — ошарашенно распахнул свои голубые глаза священник. — Глава десятая, стих тридцать четвертый. Ты знаешь Священное писание, дикарь?
— Вот такая вас жизнь и ждет, смерды. В вечной войне, а не в покое и радости. А ну, поп, кто сказал: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную»?
— Матфей, девятнадцать, двадцать девять, — прошептал священник разбитыми губами, поднимаясь с земли.
— Вот это вы, мужики, уже сделали. Отцов и матерей своих забыли, предков опозорили. Предали землю родную, деда своего Сварога на символ смерти променяли. По делам и награда!
— Ты будешь проклят, дикарь, — обретя равновесие, попик ощутил и уверенность в себе. — Ты будешь горсть в геенне огненной. Ибо «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них!».