— Чего они там, спят все, что ли? — недовольно пробормотал Середин и, обнажив клинок, застучал рукоятью по толстым створкам из мореного дуба.
В то, что внутри спали, верилось с трудом — уж слишком громко звучала музыка, и время от времени доносились дружные радостные вопли. Олег раздраженно сплюнул, постучал снова.
— Да х-хто же ент-то ломится… — наконец приоткрылось небольшое окошко в калитке, и в него сквозь прочные железные прутья выглянуло темно-красное лицо, украшенное пышными усами, короткой бородкой и блестящим шишаком.
— Открывай, гости к князю приехали, — вернул саблю в ножны Олег.
— И-и-и-е-енто х-то? — вытянул губы в трубочку привратник.
— Олегом меня зовут, ведуном.
— А я сейчас по свитку проверю… — гнусным голосом сообщил стражник, прикрыл окошко.
Из-за ворот донеслось протяжное: «Ш-ш-ш-ш… Бдзынь!» — и Олег в красках и лицах представил себе, как потерявший равновесие ратник сполз по стене и брякнулся на мостовую.
Но нет — буквально сразу окошко открылось снова, и красномордый привратник, расплывшись в счастливой улыбке, сообщил:
— Ик-а.
Нетути ведунов в списке.
— Ну, так нарисуй мне записку, что не допустил, да я домой пойду, — пожал плечами Олег.
— Щ-щас-с-с… — Стражник исчез, появился снова: — Нетути в ш-ш-спишке…
— Ну, и леший с ним, — пожал плечами Середин. — Мне главное отписку иметь. Что приходил, но не пустили. Чтобы было потом, чем перед Олесем Руслановичем оправдаться. А то как бы не обиделся.
— Ш-ш-с-сфать-то тебя как?
— Да чтоб тебя икота мучила до нового года! — вспылил ведун. — Олегом меня зовут, князю слово дал, что в гости приду! Отворяй калитку или отписку малюй, что не пустил!
— Ик! — неожиданно содрогнулся привратник. — Ик! Ч-час… Спис… Ик! Иски пос… Ик!
Он нырнул под окошко, спустя минуту поднялся:
— Нету в спи…
— Прокляну! — взорвался Олег и саданул по калитке ногой. — А ну, боярина зови, или кто там у вас за караул отвечает! Чтоб у тебя жила стояночная не поднималась ни в ночь, ни в обед, ни в ранний час!
Стражник нырнул куда-то вниз, и через окошко донеслось:
— Ик! Ик!..
Ведун раздраженно сплюнул и оглянулся на ближние дома — там в слюдяных окнах разгорался свет. Пригласил, называется, князь в гости! На постоялый двор, что ли, возвращаться?
Внезапно калитка приоткрылась, за ворота вышел худощавый и низкорослый горбун, одетый, однако, в дорогую парчу:
— Ты, что ли, ведун, о котором тут днем бояре болтали?
— Я, — кивнул Олег.
— Сказываешь, князь в гости звал?
— Если передумал, — пожал плечами Середин, — так я свалю, не обижусь. Дел у меня своих хватает, и все срочные. Не хотел только, чтобы меня в нарушении слова обвинили.
— Ничего про тебя Олесь Русланович не сказывал… Однако же, заходи, — посторонился горбун. — Поутру спрошу.
— А ты кто? — не спешил внутрь ведун.
— Ключник я княжеский, Ослабля. Ты проходи, у меня хлопот много, а помощников ныне мало осталось…
— А ты, что, непьющий, что ли?
— И я человек, — вздохнул горбун. — Да токмо меру знаю. Коня в поводу веди: князь гневается, коли в детинце верхом ездят.
— Это лошадь, — ответил Середин, пригибаясь и проходя в калитку.
— Какая разница? — пожал плечами горбун.
Олег удержал готовую сорваться с языка колкость, огляделся. Во дворе, в пляшущем свете факелов, с трудом различались какие-то бревенчатые конструкции, похожие на буровые вышки, длинные столы, толпа народа, сгрудившаяся в самом центре. Время от времени оттуда доносился громкий лязг железа. Наверное, кто-то рубился на мечах. Под самой воротиной, любовно обнимая пергаментный свиток и равномерно икая, дрых привратник.
— На кол бы его… — мечтательно произнес ведун.
— Тогда всех пересажать придется, — хмуро ответил горбун и пнул ратника ногой. — Вставай, отрыжка болотная! Калитку запри! А ты за мной иди, да поспешай. На мне еще пир вечерний, а на ногах токмо один из трех слуг стоит.
— А хочешь, — предложил ведун, — наговор от пьянства прочитаю, чтобы не хмелел никто?
— Нет, не хочу, — неожиданно добродушно рассмеялся горбун. — Какой же это пир, коли все тверезые останутся?
Они вошли в конюшню, настолько плотно забитую лошадьми, что казалось, втиснуть туда еще одну кобылу невозможно.
— Какой же это пир, коли все тверезые останутся?
Они вошли в конюшню, настолько плотно забитую лошадьми, что казалось, втиснуть туда еще одну кобылу невозможно. Однако ключник, перебирая пальцами по загородкам, уверенно открыл дверцу одного из стойл, кивнул Середину:
— Заводи. Седло токмо сними и с собой забери. Гостей много, потом разобрать не сможем, где свое, где чужое.
— Угу. — Олег торопливо расседлал гнедую, перекинул через одно плечо три сумы: одну еще из первой деревеньки, а две другие — оставшиеся от купца вместе с упряжью, на другое накинул попону и седло. Ноги сразу задрожали — и как только лошадь под всем этим постоянно ходит?
— На смотровой башне тебя положу, — сообщил горбун. — Там ночью прохладно, то пока еще места свободные есть.
Когда они поднялись по закручивающейся тугой спиралью лестнице на пятый этаж и вошли в широкое помещение с восемью бойницами — по две на каждую сторону, — выяснилось, что под «свободным местом» подразумевается кусок пола под окном. Причем пола не ровного, а сучковатого, собранного из тонких бревнышек. Утешало только то, что в таких полевых условиях ведун пребывал не один — у стен лежало еще около десятка седел и свернутых под сумки потников.