— Вся суть дела состоит в том, если ты понимаешь, о чём я говорю, — пояснил Клод, — что нам нужна полная свобода действий. Мы должны ходить взад-вперёд.
— Точно, — согласился Юстас. — И взад, и вперёд.
— Но, чёрт побери…
— Берти, — укоризненно сказал Юстас. — Не выражайся при ребёнке!
— Вообще-то я понимаю ход его мысли, — задумчиво произнёс Клод. — Мне кажется, проблему можно решить, если мы изменим свою внешность.
— Старина! — воскликнул Юстас, восхищённо глядя на брата. — Какая гениальная мысль! Наверняка не твоя, правда?
— Вообще-то мне подсказал её Берти.
— Я?!
— Только вчера ты рассказывал мне о том, как Бинго Литтл нацепил бороду, чтобы его не узнал дядя.
— Если вы считаете, что я позволю вам, клоунам, шляться по моей квартире с бородами…
— Где-то он прав, — согласился Юстас. — Мы купим бакенбарды.
— И фальшивые носы, — добавил Клод.
— И фальшивые носы, — добавил Клод.
— И, как ты справедливо заметил, фальшивые носы. Ну вот, Берти, старичок, можешь больше не беспокоиться. Мы совсем не хотим тебя обременять, пока живём в твоей квартире.
А когда я бросился к Дживзу за утешением, он пробормотал что-то насчёт горячей крови молодых джентльменов. Никакого сочувствия.
— Прекрасно, Дживз, — сказал я. — В таком случае пойду прогуляюсь по Гайд-парку. Подай мне мои итонские штрипки.
— Слушаюсь, сэр.
* * *
Прошло несколько дней, и Марион Вардур зашла ко мне в гости на чашку чая. Прежде чем сесть, она нервно огляделась по сторонам.
— Твоих кузенов нет дома, Берти? — спросила она.
— Слава богу, нет!
— Тогда я скажу тебе, где их можно найти. В моей гостиной, в противоположных углах. Сидят, сверкают друг на друга глазами и ждут, когда появлюсь. Берти, этому надо положить конец.
— Ты часто их видишь?
Дживз подал нам чай, но бедная женщина так разволновалась, что продолжала говорить, не подождав, пока он уйдёт. У бедняжки был совершенно измученный вид.
— Я натыкаюсь на этих близнецов на каждом шагу, — пожаловалась она. — Как правило, на обоих. Они завели моду приходить вдвоём и ждать, кто кого пересидит. Скоро от меня останется одна тень.
— Знаю, — сочувственно сказал я. — Знаю.
— Так что же мне делать?
— Понятия не имею. Может, попросить служанку отвечать, что тебя нет дома?
Она задрожала.
— Один раз я так и сделала. Они уселись на лестнице, и я весь день не могла выйти на улицу. А у меня было назначено несколько очень важных встреч. Я бы очень хотела, Берти, чтобы ты убедил их уехать в Южную Африку, где, по слухам они кому-то нужны.
— Должно быть, ты произвела на них потрясающее впечатление.
— Не то слово. Теперь они начали делать мне подарки. По крайней мере, Клод. Вчера вечером он настоял, чтобы я приняла от него этот портсигар. Явился прямо в театр и отказался уходить, пока я не согласилась. Впрочем, должна признаться, вещица недурна.
Она действительно была недурна. Массивный золотой портсигар с бриллиантом на верхней крышке. И самое странное, мне показалось, что я где-то его видел. Как, разрази меня гром, Клод умудрился раздобыть денег на такую дорогую вещь, я не мог себе даже представить.
На следующий день, в среду, близнецы, если так можно выразиться, были выходными, так как дама их сердца играла в дневном спектакле. Клод надел бакенбарды и отправился шляться по Хэрст-парку, а мы с Юстасом сидели и разговаривали. Вернее, говорил в основном Юстас, а я молча мечтал, чтобы он как можно скорее куда-нибудь смылся.
— Нет ничего прекрасней, Берти, чем любовь хорошей женщины, — поучал меня придурок. — Иногда… Боже великий! Кто там?!
Входная дверь открылась, и в холле послышался громкий голос тёти Агаты, интересующейся, дома я или нет. Должен сказать, что у тёти Агаты резкий, пронзительный голос, и я впервые был благодарен судьбе, что его слышно за версту. В распоряжении Клода было всего две секунды, но он успел нырнуть под софу. Его второй ботинок исчез из виду в тот момент, когда тётя Агата вошла в гостиную.
Вид у неё был встревоженный.
— Берти, — спросила она, — чем ты занят в ближайшее время?
— В каком смысле? Сегодня я обедаю с…
— Нет, нет, я не это имела в виду. Чем ты занят следующие несколько дней? Впрочем, и так понятно, что ничем, — продолжала она, не дожидаясь моего ответа. — Ты бездельник. Вся твоя жизнь — сплошное ничегонеделание… но об этом мы поговорим в другой раз.
А теперь слушай меня внимательно. Я желаю, чтобы ты поехал на несколько недель в Харроугэйт с твоим дядей Джорджем.
Тут мне показалось, что она перешла всякие границы, и я горячо запротестовал. Я ничего не имею против дяди Джорджа, но предпочитаю держаться от него как можно дальше. Я попытался объяснить положение дел тёте Агате, но она от меня отмахнулась.
— Если в твоём сердце есть хоть капля жалости, Берти, ты выполнишь мою просьбу. Твой бедный дядя Джордж испытал страшное душевное потрясение.
— Как?! Ещё одно?
— Он считает, что только полный отдых и тщательный медицинский уход смогут восстановить его нервную систему. Он говорит, в прошлом Харроугэйт неоднократно возвращал его к жизни, и поэтому сейчас желает отправиться именно туда. Все мы считаем, его нельзя оставлять одного, так что тебе придётся поехать с ним.