— Великий боже! Но ведь тебя там не было!
— Нет, был.
— Я тебя не заметил.
— Нет, заметил. Просто не узнал из-за растительности.
— Растительности?
— Бороды, мой мальчик. Ценнейшее моё приобретение. Изменяет до неузнаваемости. Само собой, неприятно, когда вслед тебе кричат «Бобёр», но с этим можно смириться.
Я уставился на него, открыв рот.
— Не понимаю.
— Это долгая история. Выпей мартини или виски с содовой, и я всё тебе объясню. Но сначала скажи мне честно, ты когда-нибудь видел такую красавицу? Разве она не самая удивительная девушка в мире?
И внезапно он вытащил откуда-то фотографию — как фокусник кролика из шляпы, — и принялся махать ею перед моим носом. Особа женского пола, на ней запечатлённая, казалось, состояла из одних глаз и зубов.
— Боже всемогущий! — воскликнул я.
— Боже всемогущий! — воскликнул я. — Только не говори мне, что ты опять влюбился!
Он бросил на меня недовольный взгляд.
— Что значит «опять»?
— На моей памяти с весны ты влюблялся по меньшей мере в дюжину девушек, а сейчас начало июля. Официантка в забегаловке, и Гонория Глоссоп, и…
— Ха! Хо! Те девушки? Быстро проходящие увлечения. Теперь это серьёзно.
— Где ты с ней познакомился?
— На крыше автобуса. Её зовут Шарлотта Кордэ Роуботам.
— Великий боже!
— Она не виновата, бедное дитя. Её отец окрестил её так потому, что он является горячим приверженцем революции, а подлинная Шарлотта Кордэ, если мне не изменяет память, обожала резать угнетателей в ванных, за что её можно только уважать. Ты обязательно должен познакомиться с Роуботамом-старшим, Берти. Удивительный старик. Собирается истребить всю буржуазию, раздать землю бедным и отменить титулы. Что может быть справедливее? Но ты спрашивал меня о Шарлотте. Мы сидели на крыше автобуса, и в это время пошёл дождь. Я предложил ей свой зонтик, и мы разговорились о том, о сём. Я влюбился и взял её адрес, а через несколько дней купил бороду и пошёл знакомиться с семьёй Роуботамов.
— Но для чего тебе понадобилась борода?
— Видишь ли, пока мы ехали в автобусе, Шарлотта мне всё рассказала о своём отце, и я понял, что если хочу бывать у них в доме, мне надо стать членом этой самой «Красной Зари». Сам понимаешь, не мог же я толкать речи в Гайд-парке, не изменив своей внешности. Поэтому я купил бороду, и, клянусь своими поджилками, старина, я в неё просто влюбился! Когда мне приходится её снимать, чтобы, скажем, пойти в клуб, я чувствую себя голым! Борода здорово помогла мне наладить отношения со стариком Роуботамом. Он уверен, что я большевик, вынужденный скрываться от полиции. Нет, правда, ты обязательно должен познакомиться с Роуботамом, Берти. Кстати, что ты делаешь завтра днём?
— Ничего особенного. А в чём дело?
— Прекрасно! Тогда ты сможешь всех нас пригласить к себе на чай. Я обещал сводить их в популярное кафе «Львы» после сходки, которая состоится завтра в Ламберте, но так даже лучше. Сэкономлю кучу денег, а в наши дни, если ты не потратил пенни, считай, ты его заработал. Дядя сказал тебе, что он женился?
— Да. Кроме того, он дал мне понять, что ваши отношения стали весьма прохладными.
— Прохладными? Они на точке замерзания. С тех пор как старикан женился, он тратит деньги направо и налево, а на мне экономит. Я думаю, звание пэра обошлось ему в кругленькую сумму. Говорят, сейчас даже титул баронета стоит чёрт-те сколько. И он содержит скаковую конюшню. Кстати, загони последнюю рубашку и все деньги поставь на Океанский Бриз. Скачки на гудвудский кубок. Верняк.
— Сам знаю.
— Пролететь невозможно. Я собираюсь выиграть достаточно денег, чтобы жениться на Шарлотте. Ты, конечно, будешь в Гудвуде?
— Естественно!
— Мы тоже. В день скачек у нас состоится сходка рядом с пэддоком.
— Но послушай, зачем тебе так рисковать? Твой дядя наверняка будет в Гудвуде. А вдруг ты попадёшься ему на глаза? Он обозлится хуже некуда, если узнает в тебе парня, который смешал его с грязью в Гайд-парке.
— Как, прах побери, он может меня узнать? Пошевели мозгами, ты, вороватый кровопийца! Мне сошло это с рук вчера, сойдёт и в Гудвуде. Ну ладно, спасибо тебе за любезное приглашение, старина. Мы будем счастливы прийти к тебе завтра. Прими нас как следует, и да благословит тебя бог. Кстати, я, должно быть, ввёл тебя в заблуждение словом «чай». Не вздумай угостить нас ломтиками хлеба с маслом толщиной с сигаретную бумагу. Мы, революционеры, любим хорошо поесть.
Мы, революционеры, любим хорошо поесть. Нам потребуется что-нибудь вроде омлета, оладьев, джема, ветчины, булочек и сардин. Придём ровно в пять.
— Но, послушай, я не знаю…
— Всё ты знаешь. Олух царя небесного, ты ещё не раз поблагодаришь меня за этот чай после того, как разразится революция. Когда ты увидишь, как старик Роуботам бежит по Пикадилли, держа в каждой руке по окровавленному ножу, ты будешь счастлив напомнить ему, что в своё время он пил у тебя чай с устрицами. Нас будет четверо: Шарлотта, твой покорный слуга, старик и товарищ Батт. Он наверняка с нами увяжется.
— Кто такой, чёрт побери, товарищ Батт?
— Ты не обратил внимания на парня, который стоял слева от меня в Гайд-парке? Невысокий тщедушный тип. Похож на дохлую треску. Это Батт. Мой соперник, прах его побери. В настоящий момент он вроде как обручён с Шарлоттой. Пока я не появился, его дело было на мази. У него голос как труба, и старик Роуботам души в нём не чает. Но, — будь я проклят, — если я не смогу переплюнуть этого Батта, заткнуть его за пояс и выбросить на помойку, где ему самое место, значит, я уже не тот, что был раньше. Может, он и умеет надрывать глотку, но у него нет моего дара красноречия. Слава богу, в Оксфорде я управлял лодкой во время регаты. Ну ладно, мне пора. Послушай, не подскажешь, где бы мне раздобыть пятьдесят фунтов?