— Оставим политику политикам, — поморщился лорд Келленхем и привстал.
Барнс вздохнул:
— Дирижировать будут русские — вот посмотрите.
— Оставим политику политикам, — поморщился лорд Келленхем и привстал. — Пресс?конференция в девять утра, господа. Прошу не опаздывать.
Керн уехал на машине инспектора.
— Помяните мое слово, док, — сказал тот, — все это пахнет большими деньгами. Вы даже представить себе не можете, какой циклон фондов, вкладов, акций и процентных бумаг зашумит вокруг «белого острова». И мы не останемся в стороне, док. Будьте покойны.
О будущем говорили в тот же день и час на другом конце города, в отеле «Хилтон».
— На меня не рассчитывайте, — горячился Рослов, — я математик, а не синхронный переводчик при электронной машине.
— Это не машина, Анджей.
— Все одно. Энергочудовище. А я не энергетик. У меня свои заботы в науке.
— «Забота у нас простая, забота у нас такая… Жила бы страна родная, и нету других забот», — пропел по?русски Шпагин.
— Что вы спели? — поинтересовался Мак?Кэрри.
— Напоминание о том, что есть другие заботы, кроме профессиональных.
Рослов молчал.
— А почему вы думаете, что при этом энергочудовище или энергоблагодетеле — может быть, это вернее, а? — не будут работать десятки выдающихся математиков и биологов? Даже больше — сотни ученых различных специальностей. Ведь эта суперпамять способна не только накоплять информацию, но и подсказывать оптимальные варианты решений на основе накопленного. В конце концов, много нерешенных проблем в науке можно решить на основе уже найденного и открытого. Нужны только объединение знаний, координация усилий, умножение памяти — своего рода мемориальный взрыв. Этот взрыв и обеспечит нам суперпамять. Вы думаете, что наше знакомство с ней ограничится комиссиями и конференциями? Я мыслю шире. Я вижу суперинститут с тысячами научных специалистов, проекционными бюро и опытными лабораториями. Где? Может быть, даже не здесь, а на другом острове, где менее пахнет курортными барами и пляжной галькой.
— Кто же будет руководить институтом?
— Вы имеете в виду людей?
— Нет, страны.
— ООН, ЮНЕСКО, может быть, какая?то иная международная организация. Во всяком случае, не тресты, не банки и прочие денежные мешки. Эта суперпамять, как сказочный джинн, возникший прямо из небесной лазури, слишком чудесна, чтобы говорить о ней на языке маклерских контор. Кстати, у нее еще нет своего имени.
— Наклевывается, — сказал Шпагин. — Кое?что из русской фантастики. Почти классическое.
Рослов, который всегда понимал его с полуслова, покачал головой.
— Ты предполагаешь коллектор рассеянной информации? Отлично придумано, хотя и не нами. Но не для нашей проблемы. Во?первых, не коллектор, а селектор, так как в основе его — избирательность. Во?вторых, не рассеянной, а стабильной. Он сам об этом напомнил.
— Селестан или Селестин… — задумался Шпагин.
— Зачем? Просто Селеста. Элегантно и межнационально. По?английски и по?русски, профессор, «селектор» звучит одинаково, а «стабильный» начинается с тех же букв. Русское же звучание — привилегия первооткрывателей.
— Женское имя, — замялся Мак?Кэрри.
— Один из первооткрывателей — женщина, — отрезал Рослов. — А кроме того, профессор, «память» по?русски тоже существительное женского рода.
Но Яна запротестовала:
— Не могу воспринимать его в женском роде. Это мужчина. Мыслитель, не память. И потом, мужские имена с окончанием на «а» вы найдете у многих народов.
Даже у нас в Польше.
Чудо родилось. Чудо уже входило в жизнь. Завтра оно овладеет умами миллионов, пройдет великим землетрясением по миру и что?то оставит людям. Что? Что в имени твоем, Селеста? Голос друга или скрытая угроза врага?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОБУЧЕНИЕ СЕЛЕСТЫ
А теперь без грамоты пропадешь,
Далеко без грамоты не уйдешь.
С. Маршак. Кот и лодыри
12. СЕЛЕСТУ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ПРЕССЕ
В малом холле отеля, резервированном для пресс?конференции, в этот утренний час было прохладно и пусто. Туристы завтракали и уезжали на пляж. Корреспонденты и ученые явились почти одновременно: первые для того, чтобы глотнуть бренди или виски за губернаторский счет, вторые — чтобы обсудить регламент предстоящего собеседования. Журналисты расположились в креслах непринужденно и дружно — великолепной семеркой, представлявшей пять известных американских газет и два не менее популярных и многотиражных журнала. «Лэдис хоум джорнал», рассчитанный на сердца и вкусы американских домашних хозяек, олицетворяла, как и положено, женщина, сразу же воззрившаяся на Яну и бесцеремонно обстрелявшая ее из своего миниатюрного фотоавтомата. Ученых и журналистов не разделял даже символический барьер — ничего, кроме пустого прохода между обращенными друг к другу двумя рядами кресел.
— Может, начнем? — спросил корреспондент понахальнее, открывая одну из батарей расставленных на ближайшем столе бутылок.
— Без хозяина в доме не пьют, — резонно заметила Яна.
— Хозяин может опоздать на полтора часа, а у нас на телеграфе даже минуты расписаны.
Но хозяин не опоздал. Величественный и холеный лорд Келленхем — само радушие и гостеприимство, по?английски застегнутое на все пуговицы смокинга, — явился точно в девять ноль?ноль в сопровождении инспектора, Барнса и Керна. Не было только все еще болевшего епископа.