Встреча эта состоялась в саду частной клиники доктора Керна, в кедровой рощице на холмистых нагорьях за городом. Рослов поехал туда вместе со Смайли, а Шпагин с Яниной отправились в сопровождении Корнхилла навестить отставного полицейского инспектора Смэтса.
Керна нашли в саду отдыхавшим после очередного утреннего обхода больных. Прочитав записку губернатора, суховатый пожилой англичанин с любопытством оглядел Рослова.
— В первый раз вижу человека из Москвы, — улыбнулся он. — Не из штата Айдахо, а из России. В Штатах есть две или три Москвы, а в России только одна, но какая! Впрочем, по вашей бороде вас можно принять за американца, скажем, с юго?запада, из Техаса или Калифорнии. Хотя бороды сейчас в моде не только в Америке.
— Даже в Москве, — сказал Рослов.
— Только борода у вас ухоженная, как у английских королей. Ручаюсь, что вы носите ее только из желания нравиться.
— Вы угадали — из щегольства, — засмеялся Рослов.
Керн помахал перед ним губернаторской запиской. Подчеркнуто и многозначительно.
— А знаете, о чем я подумал, прочитав это письмо? Вы хотите видеть Пэррота. А у него была точно такая же борода. Он чем?то напоминал… ну, вашего старшего брата, что ли…
— В самом деле… — вмешался Смайли, — я тоже припоминаю. Было сходство. Ей?богу, было.
— Почему вы все говорите в прошедшем времени: было, напоминал, — удивился Рослов. — А сейчас?
— Сейчас вы увидите своего дедушку, — сказал Керн. — Сколько вам? Тридцать? Он старше вас всего на пять лет, но вы дадите ему все шестьдесят… Пэррот! — позвал он склонившегося над грядкой поблизости человека в вылинявшем синем комбинезоне.
Подошел седой, лохматый старик, ничем, кроме бороды, да и то не черной, а белой, не похожий на Рослова. Только загорелое лицо его без морщин и отеков свидетельствовало о том, что седина обманывает.
— Что вам угодно, док? — спросил он.
— Поговорите с моими гостями, Пэррот. Один из Европы — знаток Библии…
Реплика Керна не произвела впечатления на Пэррота. Глаза его смотрели равнодушно и холодно.
— …другой из Штатов, — продолжал доктор. — По?моему, вы знакомы, Пэррот. Мистер Смайли когда?то навещал вас здесь. Припомните.
Пэррот взглянул на Смайли и кивнул без улыбки.
— Я помню, капитан. Вы уже раз говорили со мной, капитан.
— Почему «капитан»? — шепнул Рослов доктору.
— Для местного жителя любой искатель кладов всегда капитан.
А Смайли и не думал отрицать своего «капитанства».
— Вот и отлично, Пэррот, — сказал он. — Память у тебя золотая. Вспомни?ка еще раз свой разговор с Богом.
Вспомни?ка еще раз свой разговор с Богом.
Тут Рослов и увидел, как седой рабочий?садовник вдруг превратился в библейского проповедника. Но Смайли решительно и настойчиво приостановил извержение цитат:
— Библию я тоже читал, Пэррот. Все ясно. Синай, пустыня, гора. Ты стоишь и внемлешь гласу Бога, как Моисей. Откуда?
— С неба.
— Громко?
— Нет. Глас Божий отзывался во мне самом. В душе.
— С чего началось?
— С приказа. Я вдруг услышал: «Стой на месте! Все вы одинаковы — ищете клада, которого нет. И какой одинаково ничтожный у каждого запас накопленной им информации».
— Стой! — закричал Рослов. — Он не может так говорить, Смайли. Это не язык садовника. Он не понимает, что говорит. Спросите его: то ли он говорит, что услышал?
Пэррот стоял строгий и каменный, не слушая Рослова.
— Ты повторяешь в точности то, что слышал? — повторил Смайли вопрос Рослова.
— От слова до слова, капитан. Мало понял, но ничего не забыл. Разбудите ночью — повторю, не сбиваясь. Как Библию.
— Откуда ты знаешь, что с тобой говорил именно Бог? Может быть, тебе это только послышалось?
— Я спросил его: «Ты ли это, Господи? Отзовись». Он ответил: «Все вы задаете один и тот же вопрос. И никто даже не поймет правды. Я был тобой и знаю твою мысль, и твой страх, и гнев, и все, что кажется тебе счастьем. Смотри». И я увидел стол, как в харчевне старика Токинса, большой стол и много еды. «Попробуй, ешь, пей, радуйся, — сказал Бог, — ведь это и есть твое счастье». И я ел, отведывая от каждого блюда, и запивал вином, и плясал вокруг стола, хмельной и сытый, пока не отрезвел и не услышал глас Божий: «Вот так вы все. Ничего нового. Скудость интересов, животная возбудимость, шаблонность мышления, ничтожная продуктивность информации. Я просмотрел ее и ничего не выбрал. Ты из тех, о ком у вас говорят: ему не нужен головной мозг, ему достаточно спинного».
— Что! — закричал Рослов, вскакивая, но тут же сел, потому что Пэррот даже не взглянул на него.
Он продолжал говорить с Богом.
— «Я не пойму тебя. Господи», — промолвил я и услышал в ответ: «Тех, кто мог бы понять, я еще здесь не видел. Ты говоришь: Бог! В известном смысле я — тоже оптимальное координирующее устройство. Но параметры ведь не те: я не вездесущ и не всеведущ, не всеблаг и не всесилен. Я читаю в твоем сознании: ты уже мнишь себя Моисеем, вернувшимся к людям с новым законом Божьим. А вернешься ты с необратимыми изменениями в сознании и мышлении. И в тканях организма: посмотри в зеркало бухты, только не упади». Я посмотрел и упал: на меня взглянул оттуда незнакомый седой старик. Я не захлебнулся только потому, что внизу была лодка, капитан. Вот и все.