Тот, перекинув ремень ножен с мечом через наплечник только что купленного и незамедлительно надетого панциря с ламбрекенами, явно красовался пред двумя крестьянками, покупавшими кур в лавке на другой стороне рыночного прохода. Крестьянки его заметили, а одна даже улыбнулась, чем привела самовлюбленного Квинта в восторг до такой степени, что он чуть не позабыл о необходимости посетить еще пару лавок.
Так ему захотелось отправиться прямиком в бордель или догнать и зажать эту крестьянку где-нибудь прямо здесь, на задворках рынка, благо подходящих местечек в этом царстве хибар и домишек было предостаточно.
Квинт с неудовольствием перевел свой взгляд на Федора и, возвращаясь в реальность, нехотя ответил:
— Панцири и мечи у нас с тобой уже есть. Значит, нам нужен крепкий скутум и добрый шлем. Поножи на левую ногу. И еще надо прикупить по плащу, мы хоть и не обычная пехота, но на корабле тоже зябко по ночам во время плавания.
— А поножи зачем? — не понял Федор.
— Пойдем, — ухмыльнулся Квинт, проводив полным тоски взглядом крестьянок, которые, так и не дождавшись с его стороны решительных действий, неторопливо покидали торжище, — выберем себе по щиту, там и увидишь.
Они опять прошли поперек весь рынок, расталкивая руками прохожих. Точнее, их распихивал Квинт, проталкивавшийся впереди. Ему не терпелось похвастаться своим новым панцирем. Вид он имел напыщенный, и давая пинка какому-нибудь крестьянину, остановившемуся чтобы купить корзину яиц, постоянно приговаривал:
— П-шел вон с дороги, деревенщина!
Похоже, Квинт ощущал себя уже не иначе как центурионом, которому дозволено многое. А крестьяне, завидев двух римских легионеров, хоть и не в полном вооружении, почтительно расступались перед военной силой. Федора это не очень забавляло, но осаживать Квинта он не стал, тем более, что благодаря его маневрам они пробрались через толпу гораздо быстрее, остановившись у входа в очередной приземистый домик. На этот раз внутрь заходить не пришлось, ряды с товаром были выставлены прямо на улице, перед входом.
— Выбирай, — взмахнул рукой Квинт, указав на целый ряд щитов, вытянувшийся перед ними. Рядом уже находилось несколько покупателей и пара юрких приказчиков.
Федор внимательно осмотрел весь ряд издали, прежде чем приблизиться. Щиты были крупные, в основном прямоугольной формы, сделанные явно из двух деревянных частей, обтянутых кожей. В самом центре имелся массивный металлический шишак, самая крепкая часть — умбон, на который полагалось принимать удары копья и, по возможности, меча. Размер щитов казался примерно одинаковым: где-то метр с лишним в высоту и сантиметров семьдесят в ширину. Верхняя и нижняя кромки окованы железной полосой. Но, выставлялись здесь и овальные щиты, почти такого же размера, с закругленными краями. Имелось и некоторое количество круглых.
— Это для катафрактариев, [34] — пояснил Квинт, перехватив взгляд Федора. — Конница с ними воюет. А нам положены вот такие.
Он ткнул в сторону прямоугольных щитов.
— Можно и овальные, как легиону союзников, — добавил Квинт, немного подумав, — но наш центурион любит эти. Так что лучше их и взять.
— И откуда ты все знаешь? — в который раз удивился Федор.
— Да у меня брат уже третий год служит во втором легионе, — пояснил Квинт. — После битвы с восставшими самнитами его отпускали домой на всю весну, вот он мне и порассказал о службе. А потом его опять призвали. И теперь услали в Этрурию, на границу с галлами, там, говорят, опять неспокойно. Галлы жгут наши пограничные селения.
— Этот тот брат, который никудышный рыбак? — уточнил Федор.
— Нет, то был Тит, а я говорю про другого брата, Линция, — пояснил Квинт, направился к ближайшему щиту и, сняв его с деревянных подпорок, немного приподнял над землей. Прикрылся и повернулся к Федору, чтобы тот оценил. — До принципа он еще не дорос, служит в четвертой манипуле гастатов. Но на хорошем счету у центуриона.
— До принципа он еще не дорос, служит в четвертой манипуле гастатов. Но на хорошем счету у центуриона. Знает к нему подход. А потому, его по службе не сильно припахивают. Так что жить можно.
Федор осмотрел своего сослуживца — из-за массивного щита высовывалась только голова, а снизу левая нога. И все. Невелик был ростом римский легионер Квинт Тубиус Лаций, хотя грозен. Но в этом виделись и свои плюсы — при таком щите его невозможно достать спереди любым оружием.
— А как же ты им махать будешь? — удивился Федор, с сомнением поглядывая на низкорослого легионера. — Удары отбивать?
— Дурья башка, — заявил ему на это Квинт, — Махать им никто и не собирается. Тяжеловат он, чтобы им размахивать.
— А как же в атаку ходить? — не отставал сержант.
— Очень просто, — пояснил Квинт, опустил щит на мостовую, а затем снова поднял, — вот так. Взял щит, прикрылся, сомкнул ряды с другими и пошел в атаку. До врага как-нибудь добежишь. А там, с разбегу, обрушиваешь вес тела вместе со щитом на противника, валишь его и колешь мечом. И все — победа!
— А если враг выдержал удар?
— Тогда ставишь щит на землю и, прикрываясь, сражаешься дальше. Махать, брат Тертуллий, мечом надо. Скутум для этого тяжеловат. Если непременно хочешь легкий щит, то тебе надо в велиты подаваться, те вообще без доспехов бьются, а щит у них маленький и круглый. Рассыпается от первого удара. Или в катафрактарии. У них вообще все лошадь возит. Но накладно это. В миллион ассов состояние надо иметь, чтобы тебя в конницу записали.