Не на пепелище ж ночевать, право слово!
Чем дракона разгневала мельница, Тюха не знал.
Не на пепелище ж ночевать, право слово!
Чем дракона разгневала мельница, Тюха не знал. Должно быть, из злонравия пыхнул. Зато рыцарей королевства, числом трех, если не считать престарелого сэра Мельхиора, паж презирал всем сердцем. Выехать на дракона, обосновавшегося в Дурных Пещерах, рыцари согласились, но доехал до ящера лишь один. Тот самый сэр Мельхиор, древний, но доблестный.
Остальные передумали по пути.
Сэра же Мельхиора нашли возле Крутовражья. Рыцарь еще дышал, но почти ничего не помнил. Помятый доспех, сломанный меч и обильные кровоподтеки выказывали отвагу, с коей славный сэр бился против дракона. Король наградил храбреца орденом Сизого Льва-Рогача, велел менестрелю Агафону воспеть подвиг, а перед делегацией ходоков лишь развел руками: ну что я могу сделать? Дракон есть дракон.
Чистое стихийное бедствие.
Тогда вражинцы с малокатахрезцами, взяв в долю безработного мельника, скинулись кто чем мог — и обратились к колдуну Фитюку, жившему на отшибе. Помоги, мол, советом! Колдун поскреб лысину, забрал дары и целую ночь гадал на бобах. К утру сообщив: дракона утихомирит лишь традиция. Отдайте принцессу на съедение, и дело в шляпе! Потому как, сожрав юную девственную особу королевской крови, дракон обычно улетает прочь. Узнав мнение колдуна, Серджио Романтик предложил иной вариант. А вдруг дракон вместо тощенькой, субтильной принцессы вполне обойдется вкусным, жирным, наваристым волшебником? Вкупе с парочкой особо рьяных ходоков из черни?!
Той же ночью принцесса Мария-Анна оставила замок. В записке, источавшей аромат фиалок, девица сообщала белым стихом: иду, мол, пострадать за народ.
Двое суток Дурные Пещеры молчали, поглотив героиню. Двое суток дракон не терзал округу. Двое суток были безутешны король Серджио и королева Тереза, утратив единственную отраду старости. Двое суток сочинял оду Агафон Красавец, рыдая над каждой запятой. На третьи сутки из Малой Катахрезы прибежал внук старосты, крича благим матом: жива! Мария-Анна, спасительница отечества, вышла из пещер! — и сейчас спит на сеновале, готовясь вскорости предстать перед счастливыми родителями.
А злобный дракон, посрамленный отвагой девицы, улетел к Серым горам.
Где ящера, по уверениям колдуна Фитюка, всеконечно забодают единороги.
— Тюха!
— А?
— Слезай! Голубей распугаешь!
Ну вот. Пропустил самое интересное.
Краешек платья принцессы мелькнул в окне второго этажа и исчез.
* * *
Со скучающим видом Тюха прогуливался по парку, недоумевая. Почему Мария-Анна не выходит? Раньше после обеда в хорошую погоду Ее Высочество всегда изволили совершать прогулку. Сегодня погода — лучше не придумаешь: солнце макушку так и припекает, особенно если шляпу снять. И обед давно закончился. Кухарка посуду моет, собаки дерутся за сахарные косточки…
Где вы, моя принцесса?
Неужто, побывав в лапах дракона, изменили своим привычкам?!
Лягушки в заросшем ряской пруду, — видимо, на радостях по поводу возвращения принцессы, — устроили концерт. Скажем прямо, «Наставленьем по благоустройству монарших садово-парковых угодий и природных ландшафтов» наличие лягушек в прудах не поощрялось. Поощрялись лебеди. Однако лягушки на оное «Наставление…» квакать хотели, а лебедей, говорят, когда-то завели. Белый улетел в жаркие страны, а черный издох от зобного почечуя.
Врут, должно быть. Не заводили лебедей.
Откуда деньги в казне?
Мантию Его Величеству заштопать — и то королева иглу берет.
Тюха в сотый раз обошел пруд, косясь на окно Марии-Анны. Тюхе было стыдно. Мог ведь последовать за предметом тайного обожания к дракону? Как верный паж, как мужчина, как будущий рыцарь, в конце концов?! Мог. Даже представлял в сладких грезах, как спасает даму сердца из пасти чудовища. А в итоге — дрожь в коленках. Трусость рыцарей королевства утешала слабо. Вот престарелый сэр Мельхиор — настоящий герой! Сейчас дома лежит, раны настойкой боярышника лечит. Три раза в день после еды…
К действительности Тюху вернула крапива. Местами по грудь вымахала, зар-раза!
Куда только Гервасий смотрит?!
Псарь Гервасий, исполнявший заодно обязанности садовника, смотрел куда надо. Сейчас он усердно корчевал тяпкой две клумбы сорняков. В зарослях бурьяна терялись робкие «аннабеличьи глазки», «дракошкин зев» и пунцовик садовый, полезный от запора. За работой немого великана с ограды парка строго наблюдал петух. Чахлый гребень петуха висел тряпкой. Тюха подошел ближе. С минуту любовался трудящимся приятелем. Как учил менестрель Агафон, на бегущую воду, горящее пламя и чужую работу можно смотреть бесконечно. Затем взгляд пажа снова метнулся к окошку принцессы. Гервасий прервал корчевку, вытер лоб и хмыкнул басом.
— Не выйдет, думаешь?
Думать Гервасий не умел. Он был твердо уверен.
— А почему? Как считаешь?
Считать Гервасий тоже не умел. Он попросту насупил брови и, придав себе как можно более грозный вид, замахал руками над попятившимся Тюхой.
— Дракон! — вмиг догадался паж.
Великан довольно кивнул. Затем ткнул пальцем в сторону вожделенного окна.
— Принцесса.