Эдди сглотнул.
— Никогда я не забывал.
Маргарет едва дотронулась до лица Эдди, и по всему его телу разлилось тепло. Она указала на деревню и танцующих гостей.
— Одни только свадьбы, — весело сказала она. — Это был мой выбор. Свадьбы и свадьбы за каждой дверью. О, Эдди, это никогда не меняется: где бы то ни было на белом свете, когда жених поднимает вуаль и невеста надевает кольцо, в их глазах сияет будущее. Они искренне верят, что их любовь и брак будут необыкновенными. — Маргарет улыбнулась. — Ты думаешь, и у нас так было?
Эдди не знал что ответить.
— У нас был аккордеонист, — сказал он.
* * *
Они шли по дорожке, посыпанной гравием, удаляясь от празднества. Музыка уже звучала тихим, далеким фоном. Эдди хотелось рассказать Маргарет обо всем, что он уже увидел, обо всем, что с ним произошло. Он хотел расспросить ее о каждой мелочи и поговорить обо всем важном. Внутри его все бурлило и клокотало. Он не знал, с чего начать.
— С тобой это тоже было? — наконец спросил он. — Ты встретила пятерых?
Она кивнула.
— Других пятерых? — уточнил он.
Маргарет снова кивнула.
— И они все объяснили тебе? И это было для тебя важно?
Она улыбнулась.
— Очень важно. — Она тронула его за подбородок. — А потом я ждала тебя.
Эдди внимательно вгляделся в ее глаза. В ее улыбку. Он думал о том, было ли ее ожидание таким же, как его собственное.
— Что ты знаешь… обо мне? Я имею в виду, что ты знаешь обо мне с тех пор…
Он никак не мог решиться произнести это.
— …с тех пор, как ты умерла.
Маргарет сняла соломенную шляпку и отбросила со лба густые локоны.
— Я знаю обо всем, что происходило, когда мы были вместе… — Она сжала губы. — А теперь я знаю, почему это происходило… — Она приложила руки к груди. — И еще я знаю… что ты меня очень любил.
И тут она взяла его руку, и он почувствовал нежное тепло.
— Но я не знаю, как ты умер, — сказала она.
Эдди на минуту задумался.
— Я тоже не знаю, — сказал он. — Там была девочка, маленькая девочка, она оказалась рядом с этим аттракционом, с ней могло случиться несчастье…
Маргарет смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Она казалась такой молодой. Рассказать жене о дне своей смерти было намного труднее, чем думал Эдди.
— Знаешь эти аттракционы, эти новые аттракционы, совсем не такие как прежде — им теперь надо лететь со скоростью тысяча миль в час. Так вот, кабинка этого аттракциона стала падать, гидравлика должна была ее остановить, медленно спустить вниз, но что?то разрезало кабель, и кабинка оборвалась, я до сих пор не понимаю, но кабинка упала потому, что я велел ее отпустить, то есть я сказал Доми — это парень, что теперь со мной работает — это не его вина, но я сказал ему, а потом я пытался остановить ее, но он меня не слышал, а эта девочка сидела прямо там, и я пытался дотянуться до нее… Я хотел спасти ее. Я чувствовал ее ручки, но потом…
Он замолчал. Маргарет кивнула: говори, говори. Эдди глубоко вздохнул.
— С тех пор как я здесь, ни разу столько много не говорил, — признался он.
Маргарет кивнула и улыбнулась нежной улыбкой. Его обдало волной грусти, глаза увлажнились, и вдруг он почувствовал: все, о чем он только что говорил, не имеет никакого значения — ни его смерть, ни парк, ни толпа, которой он кричал: «Все прочь!» И зачем он только вспоминал об этом? Что он такое сейчас делал? Неужели он действительно с ней ? И словно потаенная скорбь, что, поднимаясь из неведомых глубин, сжимает сердце, все его прежние чувства вдруг разом хлынули в душу, губы задрожали, и его захлестнул поток всех невосполнимых потерь. Он смотрел на свою жену, свою мертвую жену, свою молодую жену, свою пропавшую жену, свою единственную жену, и он не хотел больше на нее смотреть.
— О Господи, Маргарет, — прошептал он. — Прости меня, прости меня. Как мне сказать это? Как мне сказать? Как мне сказать?… — Он закрыл лицо руками и все?таки произнес то, что говорят все: — Мне так тебя не хватало.
Сегодня у Эдди день рождения
На ипподроме толпа людей. Лето. На женщинах соломенные шляпки, мужчины курят сигары. Эдди и Ноэл ушли пораньше с работы, чтобы рискнуть в «двойной ставке» на 39 — столько лет сегодня исполняется Эдди. Они сидят на покосившейся скамейке. У ног, среди выброшенных билетов, стоят их бумажные стаканчики с пивом.
Эдди уже выиграл первый забег дня. Поставил половину выигрыша на второй и тоже выиграл — с ним такое произошло впервые в жизни. У него теперь двести девять долларов. Дважды проиграв ставки поменьше, Эдди в шестом забеге поставил все деньги на одну лошадь потому, что они с Ноэлом в запале так рассудили: Эдди пришел сюда с почти пустыми карманами, отчего ж ему отсюда и не уйти так же, как он пришел?
— Сам подумай, — говорит Ноэл, — если выиграешь, у тебя будет куча денег для малыша.
Звенит гонг. Лошади стартуют. Они несутся на дальнем от зрителей прямом прогоне, и их шелковистые гривы сверкают при каждом рывке вперед. Эдди поставил на номер восемь, лошадь по кличке Джерси Финч, не такая уж плохая ставка, и тем не менее при упоминании Ноэла о «малыше» — Эдди и Маргарет решили усыновить ребенка — ему становится стыдно. Деньги бы им пригодились. И зачем он только играет?