— Что, нравится? — спросил Эдди.
Он теперь жонглировал еще быстрее. Подбрасывал вверх камень и следил, как охранники провожали его взглядом. И пел:
— Ла?ла?ла?ла ла?а?а?а… — А потом: — Когда я досчитаю до трех, ла?ла?ла?ла ла?а?а?а… Капитан, твой парень — тот, что сле?е?ва…
Псих Второй нахмурился — на его лице промелькнула тень подозрения. Но Эдди продолжал улыбаться, точь?в?точь как жонглеры на пирсе, когда чувствовали, что зрители теряют к ним интерес.
— Гляди сюда, гляди сюда, гляди сюда! — напевал Эдди. — Лучше этого шоу на земле, приятель, не сыскать! — Эдди увеличил темп и принялся считать: — Раз… два… — И подбросил камень выше, чем обычно.
Психи не сводили с него глаз.
— Давай! — закричал Эдди.
И, не переставая жонглировать, схватив в руку камень, Эдди, как заправский бейсбольный питчер, каким всегда и был, запустил им со всей силы в лицо Психа Второго — наверняка сломав ему нос. Затем, схватив второй камень, тут же метнул его прямо в подбородок Психа Первого. Тот свалился на спину, подмятый капитаном, который мгновенно завладел его винтовкой. Псих Третий на миг оцепенел, но тут же выхватил пистолет и стал палить в воздух. Мортон и Смитти сбили его с ног. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату вбежал Псих Четвертый — Эдди метнул в него последний камень, но Псих Четвертый присел, и камень пролетел в нескольких дюймах от его головы. В тот же миг капитан с силой воткнул ему штык меж ребер. Эдди, почувствовав необычайный прилив сил, кинулся на Психа Второго и принялся лупить его по лицу так, как никогда и никого не лупил на Питкин?авеню. Он подобрал валявшийся рядом камень и принялся охаживать им Психа Второго до тех пор, пока, взглянув на свои руки, не увидел на них какое?то мерзкое бордовое месиво — как он догадался, смесь крови, кожи и угольной пыли. Вдруг прогремел выстрел, Эдди схватился руками за голову и размазал по вискам бордовую массу. Подняв голову, он увидел наклонившегося над ним Смитти — в руках у того был пистолет. Тело Психа Второго обмякло. Из его груди лилась кровь.
— Это тебе за Рабоццо, — прошептал Смитти.
Не прошло и нескольких минут, как со всеми четырьмя охранниками было покончено.
Пленные, худые, босоногие, все в крови, бежали к крутому склону холма. Эдди думал, что в них будут стрелять, что придется сражаться с другими охранниками, но никого поблизости не было. Соседние лачуги оказались пусты. Во всем лагере не было ни души. «Как же это случилось, — подумал Эдди, — что остались только мы и эти четверо?»
— Остальные, наверное, сбежали, как только услышали бомбежку, — прошептал капитан. — Мы тут, видно, последние.
Возле первого холма они наткнулись на цистерны с нефтью. Менее чем в ста ярдах от них находилась угольная шахта, а рядом с ней — склад с боеприпасами. Убедившись, что людей там нет, Мортон ринулся внутрь и вскоре вернулся, обвешанный винтовками, гранатами, прижимая к себе два небольших огнемета.
— Давайте подожжем склад, — предложил Мортон.
Сегодня у Эдди день рождения
На торте выведено кремом: «Удачи! Сражайся отважно!», а сбоку, вдоль покрытого ванильной глазурью края, кто?то дописал голубыми неровными буквами: «Возвращайся поскорее, сынок».
Мать Эдди уже постирала и погладила одежду, которую он завтра наденет. Она повесила ее на вешалку на дверную ручку кладовки, а рядом поставила на пол его единственные приличные туфли.
Эдди на кухне дурачится со своими румынскими кузенами: он стоит, заложив руки за спину, а они пытаются ударить его по животу. Вдруг один из них указывает на французскую карусель за окном. Она ярко освещена огнями ради вечерних посетителей.
— Лошади! — восклицает кузен.
Открывается передняя дверь, и Эдди слышит голос, от которого сердце его начинает бешено колотиться — даже в такую минуту. Он думает о том, что, пройдя войну, с этой слабостью, наверное, распростится.
— Привет, Эдди, — говорит Маргарет.
Она стоит в дверном проеме, такая необыкновенная. Эдди чувствует, что в груди привычно защемило. Маргарет смахивает с волос капли дождя и улыбается. В руках у нее маленький сверток.
— Я принесла тебе кое?что. На твой день рождения и… к твоему отъезду тоже.
Она снова улыбается. Эдди так хочется ее обнять, что кажется, его вот?вот разорвет на части. Ему не важно, что в свертке. Ему хочется одного — запомнить тот миг, когда она протягивает этот сверток ему. Всякий раз, когда Маргарет рядом, ему хочется, чтобы время остановилось.
— Это замечательно, — говорит Эдди.
Маргарет смеется:
— Да ты его даже не открыл.
Эдди делает шаг в ее сторону.
— Послушай, ты…
— Эдди! — орет кто?то из другой комнаты. — Давай сюда скорей — пора задувать свечи.
— Давай! Мы голодные.
— Сол, ты что!
— Но мы и вправду голодные.
Едят торт, пьют пиво, молоко, курят сигары, поднимают тосты за его удачу, мама вдруг начинает плакать и обнимает его брата, который признан негодным к службе из?за плоскостопия.
А позднее, в тот же вечер, Эдди гуляет с Маргарет по променаду. Он там знает по имени каждого кассира и продавца, и все они желают ему удачи. У некоторых женщин постарше на глазах слезы. Эдди догадывается: у них тоже есть сыновья, и сыновья эти уже на фронте.