Благочестивая тишина кафедрального собора, пожалуй, не могла бы соперничать с полным безмолвием, воцарившимся в столовой после появления Харлоу.
Генри с удовольствием вслушивался в свой голос, когда жаловался, что его подарки жене никак не способствуют восстановлению нормальных с нею отношений. Так что с окончанием обеда Харлоу облегченно вздохнул про себя, никак не проявив этого внешне.
Он встал последним из?за стола и с безразличным видом послонялся по вестибюлю. Остановился в нерешительности посреди зала, с полным равнодушием, ленивым взглядом окинул все вокруг. Увидел Мэри и Рори, потом его взгляд задержался на Мак?Элпайне, который о чем?то переговаривался с Генри.
— Итак? — спросил Мак?Элпайн.
— Запах как от винной бочки, сэр, — убежденно заявил Генри.
— Как уроженец Глазго, вы, должно быть, хорошо разбираетесь в подобных вещах. Я присоединяюсь к вашему мнению, Генри, — кисло улыбнулся Мак?Элпайн.
Генри кивнул удовлетворенно.
Харлоу отвернулся от этих двоих. Он не слышал произносимых ими слов, но ему и не нужно было их слышать, чтобы понять, о чем шла речь. Внезапно приняв решение, он направился к выходу. Мэри видела, как он уходил; оглядевшись, она проверила, не наблюдает ли кто за ней, поднялась из?за стола и, опираясь на трости, направилась вслед за ним. Рори, в свою очередь, выждал секунд десять после ухода сестры и с безразличным видом вышел.
Пять минут спустя Харлоу уже входил в кафе, он выбрал свободный столик и сел так, чтобы видеть дверь и улицу перед ним. Подошла молодая официантка, сразу восторженно распахнула глаза и обаятельно улыбнулась. Молодежь узнавала пятикратного чемпиона Европы, где бы он ни появлялся.
— Тоник и воду, пожалуйста, — улыбнулся в ответ Харлоу.
— Прошу прощения, сэр. — Глаза ее еще больше раскрылись.
— Тоник и воду.
Официантка, мнение которой о чемпионе мира среди гонщиков, само собой, сразу же изменилось, принесла напиток. Харлоу так и сидел с ним, изредка поднимая глаза на входную дверь. Он нахмурился, когда она открылась и Мэри с выражением явной тревоги вошла в кафе. Она заметила Харлоу сразу, хромая, прошла через зал и присела к столику.
— Хэлло, Джонни, — сказала она неуверенным голосом.
— Я рассчитывал увидеть кое?кого другого.
— Ты… что?
— Ждал кое?кого другого.
— Я не понимаю. Кого?..
— Не имеет значения. — Тон Харлоу был резок, как и его слова. — Кто поручил тебе шпионить за мной?
Харлоу терял остатки выдержки.
— Ты ведь уже должна знать, что означает слово «шпион».
— Ох, Джонни! — В больших карих глазах Мэри отразилось чувство обиды, и в ее голосе тоже. — Ты же знаешь: я никогда не буду шпионить за тобой.
— Тогда как ты оказалась здесь? — Харлоу несколько смягчился.
— Тебе неприятно видеть меня?
— Я не об этом. Чего тебе понадобилось в этом кафе?
— Я просто шла мимо и…
— …и ты увидела меня и вошла. — Он внезапно отодвинул стул и встал. — Кто здесь еще?
Харлоу направился прямо к двери, открыв ее, вышел наружу и несколько секунд глядел на дорогу, по которой пришел. Потом повернулся и посмотрел вдоль улицы. Однако заинтересовало его совсем другое направление — парадное через улицу, где он заметил фигуру, скрывающуюся в глубине подъезда. Сделав вид, что ничего не увидел, Харлоу вернулся в кафе, закрыл дверь и занял свое место.
— У тебя глаза как рентгеновские лучи, — сказал он. — Всюду матовые стекла, но ты видишь меня даже сквозь них.
— Ладно, Джонни. ?Девушка выглядела очень усталой. ?Я шла за тобой. Я беспокоюсь. Я очень беспокоюсь.
— С кем не бывает. Посмотрела бы ты на меня во время гонки.
?Я шла за тобой. Я беспокоюсь. Я очень беспокоюсь.
— С кем не бывает. Посмотрела бы ты на меня во время гонки. — Он помолчал. А потом вдруг спросил без всякой связи с предыдущим разговором: — Рори был в гостинице, когда ты уходила?
— Да. Я видела его. — Она озадаченно нахмурилась, взглянув на Джонни.
— Он видел тебя?
— Что за странный вопрос!
— Я вообще странный человек. Спроси любого гонщика на треке. Так он видел тебя?
— Конечно. Почему… почему ты так настойчиво спрашиваешь про Рори?
— Я просто беспокоюсь: не хотелось бы, чтобы парнишка таскался ночью по улице и подхватил простуду. К тому же его вполне могут и ограбить. — Харлоу, задумавшись, умолк. — А впрочем, ерунда! Пришло на ум.
— Остановись, Джонни! Остановись! Я знаю, да, знаю, что он с ненавистью смотрит на тебя с тех пор… с тех пор…
— С тех пор, как я покалечил тебя.
— Ох, Боже мой! — По ее лицу было видно, как сильно она взволнована. — Он мой брат, Джонни, но ведь он не я. Что я могу сделать… Ты и сам понимаешь, чем вызвано его недоброжелательство, ведь ты же самый добрый человек в мире, Джонни Харлоу…
— Добротой ни за что не расплатишься, Мэри.
— И все же это так. Я знаю, ты таков. Можешь ты его простить? Можешь так поступить с ним? В тебе так много доброты, больше, чем нужно. Он еще совсем мальчик. А ты мужчина. Разве он может навредить тебе?
— Ты бы видела, как опасен мог быть девятилетний мальчишка во Вьетнаме, когда в его руках оказывалось оружие.
Мэри попыталась подняться со стула. В голосе ее были слезы, слезы блестели и в глазах.