Голос Эдика, заговорившего от своей стены, вдруг зазвучал далеко и незнакомо, ни одного слова невозможно было понять. Эхо отдавалось над головой, отражалось от стен… Когда Ростик почувствовал, что возвращается в норму, выяснилось, что он по-прежнему смотрит на Шира, на рисунок, который тот продолжал крутить в пыли перед людьми. Теперь Марамод изобразил на волне массу точек. И каждая из этих точек была опасной… Ростик потряс головой. Нет, он больше не видел, что это такое. Хотя ему показалось…
Он разом устал. Ему хотелось сесть в машину и катить в Боловск, где его ждало тепло, отдых, чай. Да, очень хотелось чаю. Но нет… Теперь главное — успеть. Предупредить всех, кто захотел бы его выслушать, что то, чего они опасались ранее, от чего стали закапываться в землю еще летом, движется с запада и для всего города, всей их цивилизации несет неминуемую смерть…
Ростик ткнул пальцем в эту волну и поднял на Марамода взгляд. Даже не напрягшись, он спросил его так, словно мысль была сильнее слов. Потом снова, еще, еще… Потом поймал себя на том, что произносит слова вслух, сначала негромко, потом резче, вдруг он едва не закричал:
— Что это?!
Марамод поднялся, отошел в сторону. Ростик сделал ошибку. Он понял это сразу. Кричать не следовало.
Он поднялся на ноги и церемонно, словно японец, согнулся в поясе. Потом снова сел и ткнул пальцем в волну. И поднял взгляд на зеленокожего. Тот был уже непроницаем. Он присел на корточки, словно в любой момент готов был встать.
Парой легких касаний подновил рисунок своего города, но теперь под ним стал пририсовывать какие-то окружности. В одной из них легко, словно это ему ничего не стоило, нарисовал себя и… Ростик не поверил глазам — человечка. Сбоку одним касанием он создал еще одного, Ростику не нужно было даже пояснять, что это Эдик.
А потом Марамод изобразил что-то черное сверху, упавшее на город. Город оказался покрыт этим полностью, иные из ручейков этой темной массы пытались проникнуть сквозь землю в подземелье, где сидели фигурки Шира и людей, но очень глубоко не продвинулись.
— Брм, — снова сказал Шир.
Ростик встал, сложил свой половик. Отряхнул его, как мог, от пыли.
Отошел на несколько шагов назад, церемонно поклонился, сложив руки ладонями вверх, словно индус. Затем подошел к Марамоду и снова осторожно, чтобы не получилось хуже, пожал ему руку.
— Ты чего? — спросил Эдик.
— Уходим. — ответил Ростик.
— Почему? Все так хорошо получалось! Вам даже удалось найти понимание. Еще немного — и вы бы…
Ростик больше не ждал. Он схватил журналиста за руку и поволок его к выходу. Эдик поупирался для вида, потом зашагал едва ли не быстрее Ростика. Наконец, когда они уже вышли из здания библиотеки, он спросил:
— Что он там нарисовал? Мне показалось… Они нам не угрожали?
— Дело не в нас, — ответил Ростик. — Опасность угрожает городу.
— От Широв? Или этих, как их… Махри Гошодов?
— Опасность движется волной, к которой ни те, ни другие не имеют отношения. И нам лучше поторопиться, если мы хотим…
Ростик и сам не знал, как закончить эту фразу. Но он был твердо уверен в одном — сегодня Шир Гошод по имени Марамод попытался предупредить человечество Полдневья о неминуемой гибели, если они не успеют зарыться в землю. И как можно глубже.
Глава 27
Проход в ограждении из колючки растаскивали уже при свете ракет. И Ростику показалось, что народу на этой работе было занято гораздо меньше, чем утром. Он почему-то сразу понял — что-то случилось. Едва он выскочил из машины и посмотрел на лицо молоденького лейтенантика, с которым раньше нигде, кажется, не встречался, как тот строго, как старшему, доложил:
— Прорыв периметра на заводе. Практически они отбили все наши контратаки. Сейчас там…
Он повернулся к заводу. Там то и дело взлетали осветительные ракеты и доносились то редкие, то очень частые выстрелы. Иногда включался даже, как показалось Ростику, крупнокалиберный пулемет.
— Теперь понятно, почему они нам позволили так легко вернуться, — пробормотал Ростик, имея в виду насекомых, которые даже не атаковали их при подъезде к городу.
— Все, кого я смог снять из окопов, там, — пояснил лейтенантик.
— Понятно, — согласился Ростик. — Чернобров, поехали в райком. Только скорее.
Он снова залез в машину, и они понеслись. Мысль, что эта самая машина могла бы решить исход боя, а вместо этого Ростик раскатывает на ней по родным улицам, не давала ему покоя. Потом он высадился у знакомого здания, поднялся по лестнице к освещенным окнам. Как ему сейчас показалось, все были на местах. Чтобы не застрять в приемной, они с Эдиком прошли к Дондику. Тот примет их сразу, Ростик в этом не сомневался. Так и оказалось.
Капитан, узнав, что посольство вернулось, провел обоих послов к себе, усадил у низкого, уставленного роскошной консервированной снедью стола, предложил рассказывать. Ростик рассказал, коротко, как только мог. Потом, практически через запятую после своего доклада, спросил:
— Что на заводе?
— Ты уже слышал? Там… — капитан посмотрел в темное окно, словно пытался в мрачном, заснеженном, темном го роде за стеклом найти хоть какой-то луч света, — все проиграно, Гринев.
Потери таковы, что мы должны теперь неделю мобилизовываться, чтобы попытаться отбить назад наш металл. Этим теперь и вынуждены заниматься…
— Это неправильно, товарищ капитан, — сказал Ростик твердо. Так твердо, как только мог. — Нам нужно закапываться и заниматься только этим.