Найен лишь развел руками, можешь делать что хочешь, ты гость. Элара повела жеребца из конюшни во двор, за ворота, в поле.
Жеребец всхрапнул, почуяв запахи вольного поля.
— Ну, все хорошо, — шептала Элар по?эльфийски в ухо жеребцу. — Давай что же ты?
Стоящий на стене Найен с удивлением взирал, как эльфийка одним движением запрыгнула на спину лошади и помчалась по полю.
Без седла и поводьев, держась за шею только одной рукой, эльфийка мчалась по изумрудному полю. Прекрасный скакун и прекрасная наездница. Что кроме этого может заставить двадцатилетнего палладина стоять на крепостной стене с расширенными от восхищения глазами?
Когда солнце склонялось к горизонту Элар вернулась в крепость. Проведя жеребца в конюшню она сама вымыла, накормила и напоила его. На выходе ее ждал Найен.
— Никогда не видел подобного. Как у вас эльфов получается так ладить с животными?
— К ним надо относиться как к равным. И это могут не только эльфы. Друиды были способны на большее, они могли разговаривать с деревьями.
Найен собирался еще спросить, но его прервал звук гонга. В крепость возвращались палладины.
Первым в крепость въехал сам магистр. Элар услышала облегченный вздох Найена. Следом ехали трое братьев. Вернее двое, третий привязан к седлу своей лошади. Мертв. Потом в ворота прошла лошадь епископа. Его преосвященство было бледнее восковой свечи, которые воскуривались в храме. Рядом ехал Валер, правая рука замотана в лубок, кольчуга порвана в двух местах. Это?то кольчуга гномской работы! Да с кем они встретились?
Вскоре Элара увидела с кем. В окружении святых воинов ехала телега, а в ней лежал ненареченный. Палладины захватили сына Сатаны. Элара закусила губу. По тонкой нити надежды Туманного леса, готов ударить меч фанатизма.
XXXI.
Боли нет, есть забвение. Сквозь туман сознания доносятся чужие крики. Женские крики. Боли нет, есть забвение. И голоса пробивающие дорогу к затуманенному рассудку. Второй раз за месяц я в казематах, как «гость».
— Величайший долг перед Светом скоро будет выполнен.
— Да ваше преосвященство. Но что делать с остальными?
— Эльфийку и суккуба сожжем на рассвете. Гнома можно отпустить, а с Мага возьмем клятву.
— Мудрое решение.
— Не стоит меня хвалить брат мой, гордыня тоже грех.
Боли нет, но просыпаются воспоминания. Я в плену палладинов Света, и скоро они убьют меня. Принесут в жертву Свету. Смерть под жертвенным ножом страшна, легче убить себя самому.
— А он не вырвется?
— Нет, принесите нож. Я думаю справедливо вернуть Тьме ее детище.
Сквозь дымку я различаю только цвета, что делает в Свете этот сгусток Тьмы?
Палладин берет в руку нож. Лезвие из черной стали, рукоять из человеческой кости. Жертвенный нож Тьмы. Глупцы, ни Свет не Тьма не принимают души принесенных в жертву, но им не дано это знать.
Нож приближается к груди. Зачем? Я шел из мира в мир, пытаясь спасти их, но награда — Смерть. Не легче ли оставить мироздание самому себе? Если хотят, пусть гибнут, я не напрашиваюсь на роль спасителя. Свет может спасти принеся себя в жертву, Тьма — нет. Легче просто уйти, бросить все. Даже в ужас межреальности.
Два крика врываются в мои уши, рвут отупевшее сознание болью. Они пошли со мной, и я оставил их. Мир стоит спасать даже ради одного достойного. Я встретил четверых, много.
Ярость.
Но уже поздно, нож пронзает кожу, мясо, сосуды и касается сердца.
МЕЖРЕАЛЬНОСТЬ.
Водоворот всего и ничего. Хаос. Пытка всеведеньем и слепотой, наслаждением и болью, божественной властью и рабской долей. Хаос это все и ничего. Я окунаюсь в безбрежный океан монад летящих без смысла и направления. Безбрежность возможностей скованных тем, что ты ничего не хочешь. Но всегда остается душа, которая сопротивляется, и позволяет вынырнуть из этого водоворота безумия.
МЕЖРЕАЛЬНОСТЬ.
— А ты силен… ты силен… силен… — звучит эхо в моем мозгу.
— Кто ты?!
— Неважно… неважно… неважно…
Океан монад летящих по неизведанным путям. Вскоре и я стану частью этого океана.
Вскоре и я стану частью этого океана. Частью всеобъемлющего, частью водоворота Бездны.
— Можешь и не стать… не стать… стать…
— Как?!!
Молчание. Великий язык, который понимают все. Молчание.
МЕЖРЕАЛЬНОСТЬ.
Черный снег. Разве бывает черный снег? Я набираю его в ладонь, и он тает. Капли черной воды падают с моих пальцев. Каждая капля — мир. Но миры утекают сквозь мои пальцы. Утекают в Ничто, в Хаос, в Иное.
Белое пламя, что мчится по черному снегу. Но и оно останавливается предо мной. Не отрывая взгляда, я смотрю в стену пламени ярче тысячи солнц. Этот тоже миры. Миры которые горят, и черная вода не в силах затушить это пламя.
Миллиарды Смертных уходящих в беззвучном крике боли, во имя Света или Тьмы.
МЕЖРЕАЛЬНОСТЬ.
Абсолютное знание. Правда. Она открывается в Хаосе. Но слишком горек его вкус и все, проходящие из мира в мир, отрекаются от него. Но каков бы ни был вкус, это знание. Это Сила. И я принимаю эту Силу. Силу Правды, Силу увидеть кто ты на самом деле.
— ОТРЕКАЮСЬ! От Света и Тьмы отрекаюсь!!!
Жертвенный нож вспыхнул, и в руке магистра осталось горсть пепла. Гром и молнии с ясного неба. И глаза, широко раскрытые глаза сына Тьмы, которые видят все и ничего.