Ну, пустите же.
Я выпустил ее руку, и мы пошли рядом — она все так же не спешила.
— Почему это вы решили, что я изменю свои намерения?
— Разве не так?
— Нет.
— Что же вы налетаете на меня на улице? Хватаете за руку и устраиваете сцену?
— Да просто потому, что я волновался. Исчезли, и все. В чужом городе. Могу я просто волноваться за вас, как полагаете?
— Волнуйтесь, сколько угодно. Как видите, не пропала.
— А позвольте спросить: где же вы провели ночь?
— Допустим, там же, где и с вами.
— В аэропорту? Вранье. Я был там два раза.
— Тяжкая вещь — чувство долга, правда?
— Не язвите. Да, у меня есть чувство долга, и я ощущаю определенную ответственность за такое вздорное и безрассудное существо, как вы. Слава богу, что хоть в эту ночь не произошло ничего страшного…
— Да? Откуда вы знаете? Я опешил.
— То есть как? Ну, Ольга, знаете ли …
— По моему благополучному виду? Да ведь вы меня совершенно не знаете. Может быть, я как раз так и выгляжу, проведя ночь в случайной постели.
— Нет, — мотнул я головой. — Нет, вранье. Не валяйте дурака, Оля. Я не забыл, какой нашел вас на кладбище…
— Скажите это как-нибудь иначе. Не то я начинаю чувствовать себя покойницей, которую воскресил не кто иной, как вы.
— Ладно, не буду про кладбище. Просто знаю, что вы совершенно не такая. И не морочьте мне голову…
— Нет, буду!
— Зачем?
— Потому что вы ужасный человек. И мне хочется не то что морочить вам голову — мне хочется бить вас кулаками, понимаете?
— Оля, за что? Такая кровожадность…
— За то, что если вы вдруг заявляете женщине, которая вам нравится, и даже очень нравится, что вы больше не собираетесь встретиться с нею, и на вашей глупой физиономии написано, что вы счастливы, сбросив с себя столь тяжкое бремя, — и после этого вы даже не находите нужным позвонить перед сном и справиться, как же эта женщина чувствует себя в чужом доме, расставшись с вами, единственным здесь человеком, к которому она хоть как-то привыкла… За то, что вы просто трус — испугались каких-то осложнений и удрали. Испугались, что я повисну на вас — или наоборот, что еще немного — и вы не сможете отойти от меня …
— Ольга, помилуйте… Во-первых, почему вы решили, что понравились мне, и даже очень, как вы говорите, понравились, и что я испугался, что не смогу отойти от вас …
— Да потому, что это так и есть, и я это прекрасно чувствовала, да и вы тоже, хотя даже сейчас делаете вид, что это для вас новость. В общем, вы повели себя не как мужчина. И поэтому вас стоит поколотить. Вообще, я вас презираю. И теперь, когда я вам все сказала, оставьте, пожалуйста, меня в покое.
— Хорошо, — ответил я, продолжая идти рядом с нею, и взял ее под руку на всякий случай, чтобы она вдруг не исчезла где-нибудь так же неожиданно, как и возникла. — Оставлю. Только сначала скажите, как улаживаются ваши дела и куда вы направляетесь.
— Дела мои прекрасны. Завтра я уеду.
— Получили деньги?
— На дорогу хватит. Вы удовлетворены?
— Допустим. А второй вопрос?
— Куда я направляюсь? Спать.
— Я спросил не «зачем», а «куда».
— Туда, где была этой ночью.
— Ольга! Я бы все-таки попросил вас …
— Я лишь ответила.
— Знаете что? Вы правильно подметили во мне сильно развитое чувство долга. И поэтому я вас никуда не пущу.
— Ого! А это в ваших силах?
— Вы сомневаетесь?
— Если вы захотите тащить меня силой, я просто закричу,
— Нет, я не имел в виду силу.
— Ого! А это в ваших силах?
— Вы сомневаетесь?
— Если вы захотите тащить меня силой, я просто закричу,
— Нет, я не имел в виду силу. Но поскольку вам нужен ночлег …
— По соседству с вами, в том же номере? Но в гостиницу вы меня не поведете, насколько я вас уже знаю. Что же еще?
— А вот что. — Я старался говорить спокойно и рассудительно. — У нас, как видите, есть о чем поговорить…
— Я вижу? Что-то пока…
— Да обождите же… Есть — потому что… Потому что в ваших предположениях вы не совсем неправы. И я не хочу, чтобы вы исчезали так, растворялись в пространстве. Сейчас мы поедем в одно место, где нам будет удобно, и мы сможем поговорить без помех.
Она пристально взглянула мне в глаза.
— Хорошо. Но если вы еще раз посмеете поступить со мною так… исчезнуть вдруг, без доброго слова, без ничего, — вот тогда вы уж точно меня никогда больше не увидите.
V
Мы дождались автобуса. Он был набит, сидячих мест в этих машинах до обидного мало, и мы остались на площадке, около заднего окна. Нас основательно зажали; дачный сезон, видимо, еще не кончился, и люди мигрировали за город, хотя вечернее прибалтийское небо стало и совсем мрачным. Автобус полз по улице Ленина, и с каждой остановкой дышать становилось все труднее. Я сопротивлялся как мог, и все же в конце концов меня прижали к Ольге. Хоть бы она повернулась боком, подумал я; но сейчас это было уже невозможно, следовало думать раньше. Всем телом я ощущал ее дыхание. Наверное, и она — мое. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, касаясь лицом ее волос.
— Говорите же что-нибудь! — тихо попросила Ольга.
— Не знаю … — с трудом пробормотал я. — Не умею… Спрашивайте. Я буду отвечать.
— Хорошо… Почему вы не сказали мне, кто вы такой на самом деле?