Гм, ладно, надо взять себя в руки и перестать злиться. Ворона осторожно подошла и ткнула крылом в перепачканное салатом оперение. Я кивнула.
— Так, все, я пошла, мне надо вымыть ворону.
Ага, щас! Как только я попыталась встать, меня тут же перехватили за талию и усадили к себе на колени, довольно улыбаясь. Надо будет ему потом напомнить, что императоры так себя не ведут.
Все застыли в предвкушении кровавой сцены. Я не стала разочаровывать народ.
Седьмая скорость. Я выскальзываю из его рук и, схватив ворону за хвост, иду на второй этаж. Хвост, не выдержав такого ускорения, отрывается, а птичка ошарашенно цепляется за скатерть, пытаясь заорать. Блин, совсем забыла выйти из режима ускорения.
— А-а-а!
— Извини.
— А-а-а!
— Так, ладно, пошли.
— МОЙ ХВО-ОСТ!
Я скрипнула зубами, подхватила птичку уже на обычной скорости и твердым шагом прошла мимо шефа и веселящейся команды.
— И кстати, — я остановилась в дверях, оборачиваясь к народу и зажимая Каре клюв рукой. Меня укусили. С особым садизмом, — я никуда отсюда не уйду-у-у-у! Больно же!
Кара пояснила мне, как ей-то больно, и мы, ругаясь, вышли из столовой, с шумом захлопнув дверь. А император чему-то улыбался лишь самыми краешками губ.
— Так что ты намерена делать дальше? — Ворона сидела в раковине, намыленная до самой макушки особым мылом, которое не щиплет глазки, и требовательно на меня смотрела. Я терла ее мочалкой, изредка сдувая со лба мокрую от пота челку.
— Ну… а что?
— Как — что?! — Птичка попыталась встать, но поскользнулась и плюхнулась обратно, обдав меня веером брызг. Я выловила несчастное кашляющее существо и снова посадила на место. — Как — что?! В замке двое мужиков, которые без ума от тебя и готовы на все ради такой неумехи, недотепы и…
И снова ворона скрылась под водой. Удерживая ее на дне, я размышляла над тем, стоит ли ее вообще оттуда вытаскивать. Все-таки вытащила, после чего еще и успокаивала истеричку, смущенно извиняясь.
— Ну так как?
Я вздохнула, завернула пахнущую цветами Кару в полотенце и посадила на край уже наполненной душистой и вспененной водой ванны.
— Понимаешь… я… я… не знаю.
— Угу. Понятно.
Я начала забираться в ванну, не вполне понимая, что именно ей понятно.
— Тогда давай так. Пока они друг друга не поубивали, надо навестить и того, и другого и поцеловать!
В ванну я грохнулась, подняв целый водопад воды и попросту смыв ворону с края.
С трудом сев и свесившись через край, я подняла с пола кашляющую и отплевывающуюся Кару и посадила ее снова на край, завернув в новое полотенце.
— Спасибо.
— Не за что.
Она только фыркнула.
— Ну так как?
— А целовать-то зачем?
— Как это — зачем! Я слышала, что только по поцелую можно понять, кого любишь, а кого нет! Если любишь, то все остальные поцелуи покажутся пресными!
Я недоверчиво посмотрела на ворону, мысленно решив, что скорее застрелюсь, чем последую ее совету. Но из любопытства все-таки спросила:
— А если одинаково по ощущениям?
— Значит, ты равнодушна к обоим, — припечатала Кара и высморкалась в краешек полотенца.
Я погрузилась в воду до самого носа, пуская пузырьки и рассматривая собственное отражение на потолке.
— Ну?!
А она ведь просто так не отстанет.
— Я не могу.
— Почему?
Я скосила глаза на ворону. Она что, издевается?
— А как я объясню это им?
— Ну… скажи, что это икспиримент!
— Эксперимент, — поправила я ее.
Она что, издевается?
— А как я объясню это им?
— Ну… скажи, что это икспиримент!
— Эксперимент, — поправила я ее.
— Да какая разница! Действительно.
— Кар…
— Ты ведь его любишь.
— Кого?
— Его.
Я тяжело задумалась. Ворона болтала лапками в воде.
— Ну-у-у…
— А зачем тогда второго заставлять так мучиться? А так раз-раз — и каждый будет знать свое будущее перестанет страдать.
Я с трудом представляла себе страдающего императора, но… в чем-то птичка была права.
— Да ладно тебе! Пять минут позора — и все мучения закончатся раз и навсегда.
Я выдохнула и с головой погрузилась в воду. К поверхности поднялась цепочка пузырьков.
ГЛАВА 31
Ночь, точнее, ее середина. Я, одетая в ночнушку и со свечкой в руках, иду по темному пустому коридору, чувствуя себя полной дурой. Ворона шлепает по полу рядом, так как на ночнушке ей скользко.
— Сюда, — тыкается она клювом в дверь по левую сторону от меня.
Я застываю перед ней, вся в сомнениях и сильно нервничая.
— Иди! — шипит эта язва и с силой щиплет меня за пятку. Я вздрагиваю и по инерции делаю шаг вперед, толкая дверь и непонятно как оказываясь в комнате. Застыв на месте, я стараюсь не дышать, с ужасом глядя на кровать.
— Ну?! — трагический шепот из-за спины.
— А его тут нет.
Ворона пролезает между моей ногой и косяком и, взлетая, лично изучает пустую заправленную постель.
— Гм… и вправду.
Я облегченно выдохнула, прислоняясь к стене и глупо улыбаясь.
— Тогда пошли к императору.
Улыбку заклинивает на лице. Ах да, их же двое.
И снова я, свечка и полная неизвестность впереди. Ворона вполголоса успокаивает меня, мол, будет просто: чмок, и все. Я киваю, стараясь перестать улыбаться и ощущая ледяной комок ужаса в груди. Наверное, у меня сейчас довольно жуткое выражение лица, как бы императора кондрашка не хватил с непривычки: радостное привидение с выпученными глазами и трясущейся свечкой лезет целоваться. М-да-а-а…