— Я те взломаю, — вызверился комп из динамиков под потолком, — я те так взломаю, что мало не покажется! Не надо больше меня трогать! Особенно если руки не из того места растут!
Мы уныло замолчали.
А вообще и зарплата, и питание, а точнее, полное их отсутствие — вещи вполне предсказуемые. Шеф на нас серьезно обиделся и в ближайшие неделю-две видеть не хотел в принципе. Ну а комп — довели мы его сильно. Сначала Люц, а потом еще я добавила… Вот в ходе этой моей последней добавки и полетели программы пищеблока, так что либо ты отключал систему и получал что-то, лишь очень отдаленно напоминавшее еду, зато крайне питательное и калорийное, либо тебе выдавалась еда наугад. Ну, к примеру, заказал ты арбуз, а получил скорпиона, да еще полупереваренного неизвестно кем. Для кого-то лакомство, а кого и вырвать может. Иногда от скуки мы все же экспериментировали. Но чаще питались белой массой, очень радуясь, если кому-то все же повезло и досталось что-то съедобное, и тут же принуждая бедолагу делиться.
Люц, кстати, хотел все исправить, но корабль забил истерику, объявил, что еще раз копаться в себе не позволит, и начал отключать по очереди все блоки питания, угрожая открыть отсеки и создать внутри космический вакуум.
Мы сдались, корабль был счастлив. Меня, понимая, кто опять же во всем виноват, баловали «вниманием и любовью», заставляя делать раз в пять больше, чем остальные. Так что дежурства теперь шли почти постоянно, а еще я должна была тренировать в свободное от них и сна время команду в грузовом отсеке, наспех переделанном в спортзал. Эх, жизнь моя — жестянка!
Но я не сдавалась. Дежурить заставляла Кару: и, пока она бегала по приборной панели, в открытую храпела на стуле перед экраном. А в спортзале выматывала всех упражнениями в антигравитационных условиях так, что потом мне еще долго никто ничего обидного сказать не мог — сил не было.
Слабаки.
— И долго нам еще так лететь? — почти со слезами спросил Найт, входя в пищеблок. — Я, конечно, не привередлив, но есть вот это еще неделю смогу вряд ли.
Я угрюмо ткнула вилкой в тарелку, полностью с ним согласная.
— Нет. Еще пара дней в пути, и мы можем выйти из гипера, — зевнув, сказал капитан.
Еще пара дней в пути, и мы можем выйти из гипера, — зевнув, сказал капитан.
— То есть еще два дня. Слушайте, но ведь у нас же женщина на корабле, может, она нам че-нить приготовит?
Все заинтересованно заозирались по сторонам, пока Найт тыкал в меня пальцем.
— Это она-то? — уточнил Люц, разглядывая меня, как блоху под микроскопом.
Найт кивнул, я скуксилась.
— Нет, я пока жить хочу, — возмутилась ворона, — черви слишком искусное блюдо, чтобы доверить их…
Я упорно молчала, даже и не думая спорить, возражать и убеждать всех в своих кулинарных талантах.
— Тогда будем есть еще два дня эту гадость, — заключил Найт.
Все пригорюнились и снова принялись изучать мою скромную персону. Я себя чувствовала как бракованный (сильно) товар на базаре, перед которым стоит небогатый, но привередливый покупатель. Хотелось застрелиться.
— Ну, в конце концов, попытка не пытка.
— А меня тут никто спросить не хочет? — вкрадчиво поинтересовалась я.
— Даже если она приготовит что-нибудь несъедобное, всегда можно заставить ее попробовать первой, — с жаром отстаивал свою идею Найт.
— Я спрашиваю…
— А если будет сопротивляться? Все-таки боец, — сомневался Люц.
— А мы ее сковородкой по голове и…
— Чего?… — Но меня опять не выслушали.
— Не получится — реакция слишком быстрая, — просветил всех капитан.
— Я могу помочь! — внезапно вклинилась ворона, а я подавилась следующей фразой. — Представляете, она ни о чем не подозревает, вы отвлекаете ее внимание, а тут я с потолка ка-а-ак…
— Та-а-ак! — Меня все-таки заметили, а птичка зависла вверх ногами, пойманная за лапу. — Я! Готовить! Не! Буду! Повторить?
После этого внушительного монолога я демонстративно развернулась и пошла в свою каюту.
— А если мы заплатим? — вкрадчиво уточнили мне вслед.
— Сколько?
Короче, мы договорились. Хотя, стоит признаться, ломалась я долго и в итоге выторговала раза в полтора больше, чем предложили вначале. Ворона орала, что это грабеж, и скидываться отказывалась категорически. Но ее приструнили, отечески побили, и вот она уже сует в общую кучку пару помятых бумажек, рыдая и высмаркиваясь в последнюю. Блин.
— Итак! Первое: все вон отседова, пока я буду готовить, а то прибью и не замечу.
Народ спешно засобирался по делам, потому что я как раз рылась в ящике с ножами — некоторыми из них можно было играючи зарезать и динозавра.
Хмыкнув и вытащив ножик побольше, а также прихватив на всякий случай топор, я оскалилась в улыбке и резко повернулась, нюхая воздух и пытаясь определить, где хранится белково-углеводная гадость.
Ворона, сидящая на столе, тихо икнула и рухнула в обморок. Я недоуменно на нее посмотрела.
— Предлагаешь сегодня зажарить птицу? — Я неуверенно потыкала ее пальчиком.
В следующий момент на нем повисло злобное рычащее пернатое, вцепившееся клювом так, что я аж завизжала от неожиданности.
— Что случилось? — Народ мгновенно вернулся на кухню, чуть не затоптав нас с вороной. Осмотревшись и не обнаружив ничего криминального, меня все-таки вытащили из угла, куда случайно зажали, сняли с пальца подавившуюся им Кару и теперь терпеливо расспрашивали, кто же орал.
Я молчала, так как объяснять, что боец команды испугался какой-то птички, не хотелось.
— Она меня зажарить пыталась! — наконец-то прокашлявшись, прохрипела ворона и обвиняюще ткнула в меня крылом.