Эмма и Клара уселись на диване в обнимку, приготовившись слушать. Они выглядели дивным контрастом — Клара, худенькая, гибкая и изящная, с копной кудрей цвета сеттера и неизменным браслетом из опалов в мельхиоровой проволоке, в черно?багровом вечернем платье, и Эмма, высокая брюнетка с короткими блестящими волосами, с прекрасной грудью, обтянутой зеленым джемпером, в джинсах, с амулетом из палочек и керамических бусин на длинном ремешке. Эмма была просто восхитительна, но Клара…
Энди присел на широкий подлокотник и растянулся по спинке дивана всем телом, положив голову на вытянутую руку, почти совсем близко к Лешке. Лешка кивнул ему и тронул струны.
— Не пройти мне ответом
Там, где пули — вопрос,
Где каждый взгляд — миллиметр,
Время — пять папирос…
[Песня группы «ДДТ»]
Никогда раньше гитара и голос не звучали так гармонично и так чудесно. Полутемное пространство сомкнулось вокруг, стало теплым, зазвучало мягким стонущим звоном; лица вампиров, освещенные маленькой лампой, обрели человеческую одухотворенность, тоже казались теплыми, почти живыми. Глаза девушек мерцали в полумраке темными агатами.
— Этот город разбился,
Но не стал крестом.
Павший город напился
Жизни перед постом.
Тут контуженые звезды
Новый жгут Вифлеем…
Энди порывисто вздохнул. Эмма грустно улыбнулась. Клара обхватила рукой в браслете ее шею с задумчивым, почти болезненным выражением.
— Мертвый город с пустыми глазами — со мной.
Я стрелял холостыми. Я вчера был живой, —
закончил Лешка.
— Здорово, — шепнул Энди.
— Темная ночь…
только пули свистят по степи.
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают… —
вдруг пропела Эмма глубоким, темным, очень низким контральто. Лешка тут же ответил низким гитарным аккордом и тихо, в тон, продолжил:
— В темную ночь
Ты, любимая, знаю, не спишь…
Этот дуэт в полумраке казался каким?то мистическим действом — даже мороз стекал по коже от ощущения смеси прелести и жути. От голоса Эммы кружилась голова, он обволакивал, как туман, как мрак — и тем более странной казалась эта гармония, общность обычного и демонского.
— Эту песню пел, кажется, Бернес, — сказал Эмма, когда смолк последний аккорд. — Она была очень в моде в тот год, когда я умерла.
— А ты, оказывается, старше меня, — сказал Энди. — Вот не думал…
— Я еще девочка, — усмехнулась Эмма. — Просто ты уж совсем котенок, малыш.
— Ну… шестьдесят шестой, все?таки…
— Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство! — язвительно заметила Клара.
— Оставь, Клархен, Сталин тогда уже умер… Я ошиблась, Энди.
— Оставь, Клархен, Сталин тогда уже умер… Я ошиблась, Энди. Я умерла в семьдесят третьем.
— А я думал — сразу после войны…
— Нет, что ты… я еще молоденькая.
— А я по?вашему, вообще грудная, что ли?! — хмыкнула Клара. — Я?то девяносто восьмого!
— Не повод для обиды, — сказал Лешка, наконец обретя дар речи. — Молодость женщину не портит.
И вдруг, закашлявшись, замолчал. Холодная сладкая волна окатила его с головой. Лешка глотнул воздуха, как после удара под дых, и оглянулся.
Вампир с белыми лохматыми волосами, в драной футболке с напечатанным на ней черепом в короне, в джинсах с заплатами и стоптанных башмаках стоял за его спиной, положив руки, сомнительно украшенные огромными стальными перстнями, на спинку дивана. Его физиономия с зелеными глазами в прищур и хамской ухмылкой вызывала симпатию и неприязнь одновременно.
— Предупреждать надо, — буркнул Лешка. — Входишь, как Потрошитель.
— Предупреждаю! — ухмыльнулся вампир еще шире.
— Добрый вечер, Артур, — сказала Эмма с прочувствованным уважением.
— Здравствуйте, — кивнул Энди, и кивок выглядел, как поклон. Клара молча поклонилась по?настоящему.
— Послушать пришел? Или попеть? — спросил Лешка. — Ну спой тогда что?нибудь типа «Мы с то бою повстречались». Ты петь?то умеешь? Ну, да это и неважно.
— Охренеть, — сказал Артур и плюхнулся на диван. — Я гляжу, вы тут недурно развлекаетесь — один поет куплеты и порет чушь в паузах, а прочие внимают, развесив ушки.
— Это не куплеты, ясно? — рявкнул Лешка. — Между прочим, тебя сюда не звали. И мнения твоего не спрашивают. Понял?!
Артур откинулся на спину дивана и расхохотался. У девушек сделались испуганные лица, Энди стукнул Лешку кулаком между лопаток, но это совершенно не изменило его настроения.
— Смех без причины — признак дурачины, — заявил он, глядя на Артура в упор.
— Ох ты, е?мое! — Артур, ухмыляясь, оглядел Лешку с головы до ног тем взглядом, от которого человек обращается в нуль. — А все мы страшные такие, что боимся даже в зеркало смотреть! Красная Шапочка, да я ж тебя съем!
— Напугал ежа голой… простите, дамы.
Артур снова хохотнул и встал.
— Злые вы, уйду я от вас, — сообщил он, прихватил со стола открытую бутылку и растворился в темноте.
— Ты чего, обалдел?! — тут же взвилась Клара с такой явной злобой, что Лешка опешил.
— А что этот хам трамвайный себе позволяет? — спросил он растерянно.
— Слушай, смертный, — прошипела Клара, придвинув к Лешке исказившееся лицо, — это ты — хам трамвайный, а он — Вечный Князь, понятно? Чистая сила, блин! И он пришел посидеть, а ты на него на ехал, придурок!
— Успокойся, Клархен, — сказала Эмма примирительно. — Леша просто не знал.