Мягкость, которая так внезапно овладела вендийцем, так же внезапно была смыта гримасой ярости, перекосившей его лицо. Он схватил руку Конана железной хваткой воина, владевшего мечом, и его зубы оскалились в рычании волка.
— Кто это говорит? Кто говорит эту ложь?
— Все в Султанапуре, — ответил негромко Конан. — Я полагаю, что все в Туране говорят это. А теперь отпусти мою руку, или, клянусь Кромом, я отрублю твою лапу.
Позади Кандара плот, нагруженный знатью, уже достиг берега, и люди быстро спрыгивали на полосу песка.
Две вендийские женщины, сидящие боком на лошадях, проехали мимо Конана и князя. Одна из них была одета просто и покрыта вуалью, так что можно было видеть только ее глаза.
Другая, чья лошадь шла впереди, была покрыта большим красным шелковым шарфом, закрывающим ее густые волосы цвета крыла ворона. В ее локоны были вплетены жемчужины, а на лице не было вуали.
Цепочки и кулоны с камнями украшали шею, на руках женщина носила золотые браслеты с изумрудами, на пальцах сверкали кольца с сапфирами и рубинами. Когда Кандар, гневно взглянув на Конана, открыл рот, чтобы что-то сказать, женщина без вуали заговорила низким музыкальным голосом:
— Как приятно увидеть тебя, Кандар.
Я думала, что ты избегал меня в последнее время.
Вендийский князь внезапно напрягся. Мгновение его глаза все еще жестко смотрели на Конана, после чего он резко сказал:
— Мы еще поговорим, варвар, ты и я.
Даже не взглянув на женщин, Кандар ударил свою лошадь шпорами и, пустив ее в галоп, поскакал к павильону вазама , который уже начали сворачивать слуги.
Конан не слишком огорчился, увидев, что вазам ушел, особенно когда вместо него появилось такое чудесное создание, как эта украшенная драгоценностями женщина. Ее кожа была темно-смуглой и гладкой, а темные глубокие глаза были настоящими озерами, в которых любой мужчина мог легко «утонуть», причем с большой охотой. И эти темные влажные глаза изучали киммерийца с таким же интересом, с каким он наблюдал за владелицей этих глаз. Она улыбнулась, и Конан тоже ответил ей улыбкой.
— Кажется, что этот Кандар не очень-то любит вас, — сказал он. — Я думаю, что мне понравится любой, кто не нравится ему.
Смех женщины был таким же мелодичным, как и ее голос.
— Совсем наоборот, я чересчур нравлюсь Кандару. — Она увидела замешательство киммерийца и снова засмеялась. — Он хочет меня для своей пардханы . Однажды он зашел так далеко, что даже попытался меня похитить.
— Когда я хочу женщину, я не скачу в сторону, даже не взглянув на нее. — Конан смотрел в эту минуту на нее, так что она могла понять, что он говорил о Кандаре.
— У него есть на это причина. Моя служанка, Алина… — Незнакомка небрежно махнула рукой в сторону покрытой вуалью женщины. — Его сестра.
— Его сестра! — воскликнул Конан, и женщина снова засмеялась. Покрытая вуалью девушка безмолвно зашевелилась в седле.
— А-а, понимаю, ты удивляешься, что сестра знатного человека может быть рабыней. Дело в том, что Алина была замешана в деле со шпионами и ее ожидал топор палача, но я выкупила ее жизнь. Затем я дала бал у себя во дворце, на который был приглашен и Кандар. Он собирался снова грубо давить на меня, мужлан! Но когда он увидел Алину среди моих танцовщиц, он почему-то бросился бежать из моего дворца. Видишь, как легко можно избавиться от этого надоедливого дурня?
Конан уставился на это красивое смеющееся лицо, которое казалось таким открытым и даже невинным, и только то, что он услышал и увидел в это утро, заставило его поверить ее словам.
— Вы, вендийцы, похоже, любите наносить удары по своим врагам через других. Неужели ни один из вас никогда не встречается лицом к лицу с противником?
Ее смех напоминал звенящие колокольчики.
— Вы, с Запада, так прямолинейны, Патил. Ах, эти туранцы! Они думают о себе, как о хитрых и искушенных в интриге. Они совсем как дети, простодушны и наивны.
Конан моргнул при этих словах. Простодушны? Туранцы? Затем что-то еще из того, что она сказала, кольнуло его.
— Ты знаешь, как меня зовут.
— Я знаю, что ты тот, кто называет себя Патилом. Человек должен быть абсолютно глухим, чтобы не услышать о таком чужеземце, как ты, который называет себя вендийским именем. Ты меня заинтересовал.
Ее пристальный взгляд был как нежное прикосновение руки, скользнувшей по широким плечам и груди киммерийца, до его бедер и пояса. Очень многие женщины смотрели на него похожим взглядом, и иногда ему это даже нравилось. Но сейчас Конан чувствовал себя, как жеребец в конюшне, выставленный на продажу.
— И ты тоже хочешь, чтобы я шпионил за кем-то? — спросил он резко.
Очень многие женщины смотрели на него похожим взглядом, и иногда ему это даже нравилось. Но сейчас Конан чувствовал себя, как жеребец в конюшне, выставленный на продажу.
— И ты тоже хочешь, чтобы я шпионил за кем-то? — спросил он резко.
— Как я уже сказала прежде, — улыбнулась она. — Прямолинейный. И непосредственный, как дитя.
— Я не ребенок, женщина, — прорычал он. — И мне не нужны ваши вендийская хитрость и коварство.
— Знаешь ли ты, почему так много придворных царя Бандаркара сопровождали вазам а в Туран? Это была не только его свита, как, кажется, думали туранцы. Я нашла в Туране хороших жонглеров и акробатов, которые делают свои трюки иначе и которые очень придутся ко двору в моем дворце в Айодхье. Я также привезла оттуда танцующего медведя и несколько ученых мужей. Хотя я должна заметить, что философов Турана нельзя сравнить по учености с их коллегами из Кхитая.