Изумленная Анигель спросила сестру:
— Ты слышала?
— Да. — Голос у Кадии был ледяной. — Я слышала, как ты пыталась заключить преступную сделку! Ани, ты безнадежно слаба и глупа! Слава Богу, колдун не принял твое предложение! Если бы у него оказалось два талисмана, кто знает, какое зло причинил бы он миру?
— Большеглазая Дама, мы должны уходить отсюда, — настойчиво проговорил один из вайвило. — Пошли! Больше нет времени. Воины?алиансы могли добраться до «Литии», опередив нас, может, они уже уничтожили ее!
Кадия повернулась к сестре спиной.
— Ты прав, Вуммика. Пошли.
И она вместе с вайвило побежала к лесу. Поколебавшись минуту, Анчгель последовала за ними. Все чувства ее были мертвы, в руке болталась холодная и забытая диадема.
Гораздо позже она обнаружила, что цветок внутри янтаря, вкрапленного в диадему, из черного превратился в кроваво?красный.
ГЛАВА 18
Работа была неимоверно тяжелой. И чем больше Харамис узнавала, тем лучше понимала, какой неумелой Великой Волшебницей была она раньше. Теперь ей казалось, что она вообще не научится пользоваться своим талисманом как следует.
Она узнала, что отдавать команды нужно, пребывая в бесстрастном состоянии духа, но одно дело — знать это и совсем другое — применять на практике. Умственные упражнения, которым обучила ее Ириана, были направлены на стабилизацию и упорядочение мыслительных процессов. Они были скучны и утомительны, даже хуже — казались лишенными смысла. Она не могла понять, почему нужно проводить бесконечные часы, занимаясь умственной гимнастикой, вместо того чтобы научиться практической магии, работая непосредственно с талисманом. Сначала Харамис раздражали уверения Голубой Дамы, будто школа умственного сосредочения должна предшествовать занятиям магией, потом она привыкла к нудным упражнениям и перестала нервничать, и вот наконец у нее появился лучик надежды — кажется, она чему?то научилась.
После пятнадцати дней напряженной работы она овладела начальными навыками высокого волшебства. Как начинающий флейтист, она выучилась читать ноты и по отдельности чисто выводить их, но еще не могла сыграть пьесу целиком, то есть знала теоретически, какие умственные упражнения вызывают магические действия, но не испытала свои силы на практике и не была уверена, что ее техника приведет к желаемому результату. Ириана пока строго?настрого запретила ей пользоваться приемами высшей магии, предупредив, что она рискует здоровьем и даже жизнью, если ошибется хоть раз. Иногда Харамис казалось, что она никогда не научится управлять полетом мысли, никогда не достигнет духовной гармонии и совершенства, на которых так настаивала Ириана. Ее попыткам глубокого сосредоточения всегда мешали или внешние волнения, или внезапные бунты сознания, или уныние души.
Ее попыткам глубокого сосредоточения всегда мешали или внешние волнения, или внезапные бунты сознания, или уныние души. Голубая Дама запретила ей пользоваться обзором и наблюдать за своими родственницами, так что целых пятнадцать дней Харамис ничего не знала о сестрах и страшно волновалась. Но самой сильной помехой в процессе обучения были невольные воспоминания об Орогастусе. Теперь, когда ей стало точно известно, что он жив, в памяти непроизвольно всплывали черты его лица и голос, он постоянно снился ей в те редкие часы отдыха, которые позволяла Ириана.
Однажды, совсем растерявшись и отчаявшись, она спросила Великую Волшебницу Моря, не является ли колдун виновником ее страданий и неудач. Голубая Дама холодно заявила, что ничей разум без разрешения не может проникнуть в ее святилище. Это утверждение повергло Харамис в еще большую депрессию. Если в ее неудачах нельзя обвинить Орогастуса, значит, во всем виновата она сама.
Каждое утро, просыпаясь, Харамис целый час занималась медитацией. Сначала она работала, ведомая безжалостным сознанием Ирианы. Потом все больше и больше времени стала проводить в одиночестве в комнате медитаций — помещении с черными стенами и полом, — неподвижно уставившись на мерцающий янтарь, вставленный в Шар?Трилистник, и ее рассудок отчаянно боролся со всеми помехами, грозящими нарушить сосредоточение: она должна была стать одним целым со своим талисманом.
«Я должна овладеть им, — снова и снова повторяла она. — Только один из Лепестков Живого Триллиума сможет стать врачевателем мира и восстановить всеобщее равновесие.
Я умею колдовать, я начинаю. Кадия импульсивная и решительная, она действует. Анигель чувствительна, тактична, способна к жертвенной любви, она завершает спасительную миссию… Анигель как?то вспомнила старинную песенку народа уйзгу с Золотого болота, в которой давным?давно были обозначены роли талисманов и их владелиц:
Раз, два, три —
Это все одно, смотри:
Раз — Корона Обездоленных,
Мудрости бесценный дар.
Где она — там нет озлобленных,
Нет беды, и ссор, и свар.
Два — Трехвекий Меч, что значит:
Правда, честь и славы луч.
Три — Крылатый Жезл, иначе
Это к единенью ключ.
Раз, два, три — в Одном взлелеяны.
В диких Трех — одна лишь жизнь.
Триллиум, явись скорее нам, Всемогущий, появись!
Я снова смогу все привести в порядок, если только научусь правильно пользоваться талисманом, ключом ко всем остальным. Владыки воздуха, помогите мне, помогите мне!»