Если мужчина, найденный там, — тот, о ком мы думаем, значит, в Недосягаемый Кимилон он был отправлен Скипетром Власти. Отправлен после того, как мы трое просили его разрешить наши споры и судить этого мужчину.
Но почему? — вскричала Магира. — Почему Скипетр сделал это вместо того, чтобы уничтожить его? Разве тот суд не был актом восстановления миропорядка?
Харамис неотрывно смотрела на мерцающий восковой цветок. Потом заговорила как бы сама с собой:
— В его распоряжении было много лет для изучения этих волшебных древних вещиц. А потом вышло так, что он смог воспользоваться полученными знаниями и спастись. Он завладел Тузаменом с помощью чудесных машин Исчезнувших.
Теперь лицо Магиры выражало неподдельный испуг.
— Но почему Скипетр позволил свершиться такому злу?
Харамис покачала головой.
Не знаю. Если он в самом деле жив, значит, он призван сыграть какую?то роль в восстановлении великого равновесия мира. Нам казалось, что оно уже до стигнуто, но последние события показывают, что мы ошиблись.
А по?моему, именно он причина всех недавних беспокойств, — настаивала Магира. — Именно его слуги, черные маги, могли подстрекать людей к изменению существующих границ, сеять волнения среди народа Лесов, даже внести раздор между королевой Анигель и Большеглазой Дамой…
Харамис устало махнула рукой.
— Милая моя Магира, пожалуйста, оставь меня в покое. Я должна подумать, помолиться и решить, что делать дальше. Позаботься о нашем госте. Когда он окрепнет, мы поговорим с ним еще раз. А теперь иди.
Магира подчинилась.
Оставшись в одиночестве, Харамис невидящим взглядом уставилась в окошко библиотеки, по которому струились ручейки дождя. Она вспоминала не только то зло, с которым ей пришлось столкнуться двенадцать лет назад, но и черты знакомого лица, которые она так старалась выбросить из памяти и снов. Ей удалось забыть его, поскольку она не сомневалась, что он умер; она забыла и тревогу, посеянную им в ее душе, и странное чувство, ошибочно принимаемое ею за любовь…
Нет. Не надо обманывать себя. Ведь ей хотелось верить тем байкам, которые он рассказывал, — будто он никогда не подбивал короля Волтрика из Лаборнока вторгнуться в Рувенду, будто не имел никакого отношения к убийству ее родителей — законных короля и королевы Рувенды, будто не собирался покушаться на ее жизнь и жизнь ее сестер. Она верила ему, потому что любила его. А когда ложь стала очевидной, когда она раскрыла его план завоевания мира, когда он попросил ее разделить с ним эту преступную власть, она испугалась и стала презирать его. Она отвергла и его чудовищный план, и его самого.
Но она никогда не ненавидела, его. Она не могла его возненавидеть, потому что в глубине души продолжала любить. А теперь, когда он оказался жив, ее охватил самый настоящий ужас — не только из?за того, что он способен ввергнуть в хаос весь мир, но и из?за того, что он может посеять смятение в ее душе…
— Орогастус, — прошептала она, чувствуя, как сердце переворачивается в груди лишь оттого, что губы осмелились произнести его имя. — Молю Бога, чтобы ты был мертв. И не просто мертв, а заключен в самый глубокий из десяти адов!
И, продолжая проклинать его, она залилась слезами, вспоминая, как проклинала его раньше, как умоляла небеса прервать его жизнь.
И не просто мертв, а заключен в самый глубокий из десяти адов!
И, продолжая проклинать его, она залилась слезами, вспоминая, как проклинала его раньше, как умоляла небеса прервать его жизнь.
Прошло немало времени, прежде чем ей удалось взять себя в руки. Она села напротив огня и опять сосредоточила внимание на талисмане, взявшись за жезл таким образом, чтобы можно было смотреть в шарик, как в серебряное зеркальце.
— Покажи мне, кто или что представляет наибольшую опасность для миропорядка, — твердо приказала она.
Шарик стал наполняться дрожащим туманом. Сначала цвета были расплывчатыми, похожими на перламутр морских раковин, потом стали ярче: в центре шарика образовалось розовое пятнышко, превратившееся затем в красное, малиновое и, наконец, ярко?бордовое. Потом этот яркий огонек разделился на три части, и картина прояснилась. Она отчетливо увидела цветок с тремя лепестками — Кровавый Триллиум; подобные цветы никогда не росли на земле, освещаемой Тремя Лунами. Образ высвечивался всего одно мгновение, после чего шарик померк.
Харамис похолодела.
— Мы трое? — прошептала она. — Мы более опасны, чем он? Как понимать то, что ты показал мне?
Серебряный шарик отражал отблески огня, пылающего в камине, а капелька воска в форме Черного Трил?лиума опять слабо замерцала. Талисман ответил:
Вопрос неуместен.
Нет, нет! — воскликнула Харамис. — Ты не обманешь меня, как обманывал уже много раз в прошлом! Я приказываю тебе сказать, от кого исходит угроза миру — от нас или от Орогастуса?
Вопрос неуместен.
Черт тебя побери! Говори же!
Вопрос неуместен.
В оконные рамы застучал ледяной град, снаружи бушевала буря, а в камине с оглушительным треском лопнуло горящее полено: во все стороны с шипением посыпались искры. Шар?Трилистник не выказывал признаков жизни; казалось, он издевается над ней, напоминая, что она слишком мало знает о принципе его действия, несмотря на упорное обучение.