Хотя многие из нас за несколько десятилетий не проводят и одного дня в полном одиночестве, мы в каждый момент жизни живем в одиночестве собственной психики. Даже если мы окружены близкими людьми, наши удовольствия и страдания чувствуем только мы сами. Духовные практики — это самый разумный подход к ситуации нашей жизни. За ними стоит представление о том, что мы в состоянии понять нечто новое о природе нашего сознания — и это понимание сделает жизнь лучше. Опыт многочисленных созерцателей показывает, что сознание — то есть то состояние, в котором рождаются мысли, эмоции или ощущение своего Я — никогда не меняется под действием знания. Осознание радости не делает его радостным, а осознание печали — печальным. С точки зрения сознания мы просто осознаем зрительные образы, звуки, ощущения, настроения и мысли. Многие духовные учителя утверждают, что если мы отождествим себя с самим сознанием — с простым свидетелем всех явлений, — мы увидим, что освободились от причуд наших собственных переживаний.
Разумеется, у страдания есть и физический аспект. Тот факт, что прозак может устранить многие симптомы депрессии, говорит о том, что психические страдания не более бесплотны, чем маленькая зеленая таблетка. Но здесь мы можем наблюдать взаимное влияние разных аспектов друг на друга. Мы знаем, что наши идеи определяют то, как мы воспринимаем окружающий мир. Даже сильная физическая боль открыта для субъективной интерпретации. Возьмем боль родовых схваток: многим ли женщинам такая боль причинила психическую травму? Как правило, если роды проходят нормально, это радостное событие. Но если бы сумасшедший ученый пытал бы женщину, заставляя ее пережить ту же самую боль, картина была бы совершенно иной. Те же самые ощущения могли бы стать самым мрачным моментом ее жизни. Страдания при физической боли зависят отнюдь не только от болезненных ощущений. Наши духовные традиции говорят о том, что мы способны в достаточной мере изменить содержание нашего сознания и тем самым научиться воспринимать мир иначе. Об этом свидетельствует множество трудов, посвященных духовности. При этом от нас, очевидно, не требуется вера в недоказанные утверждения, чтобы мы могли с открытым умом рассмотреть эту возможность.
Тайна сознания
Подобно Декарту, многие из нас начали этот поиск в качестве мыслителей, чтобы наша субъективность могла жить в мире, который мы воспринимаем как нечто, отличное от нас. Декарт придавал особое значение этой дихотомии, он провозгласил, что Божья вселенная состоит из двух вещей: материи и духа. Для большинства из нас подобный дуализм есть нечто само собой разумеющееся (разве что слово «дух» кажется нам чрезмерно возвышенным, когда мы вспоминаем о том, как действует наша психика). Однако наука о человеческой психике заставила нас поставить дуализм Декарта (вместе с соответствующей «народной психологией») под сомнение. На фоне несомненных успехов, достигнутых за три столетия изучения чисто материального мира, многие философы и ученые сегодня не согласны с Декартом: они считают, что Декарт отделял психику от тела и дух от материи под влиянием христианских идей, полагая, что они теперь лучше понимают связь между сознанием и физическим миром.
В предыдущей главе мы говорили о том, что наши представления о сознании имеют самое прямое отношение к нашей нравственности. Они также прямо связаны с нашим представлением о смерти. Большинство ученых считают себя «физикалистами», и потому, среди прочего, они полагают, что наша психическая и духовная жизнь полностью зависит от работы нашего мозга. С этой точки зрения со смертью клеток мозга прекращается и поток нашего существования. Когда загашены светильники активности нейронов, ничего не остается. Многие ученые лелеют это убеждение так, как если бы оно было каким-то священным таинством, которое может принять только человек, обладающий достаточной интеллектуальной честностью.
Но правда заключается в том, что мы просто ничего не знаем о событиях после смерти. Хотя можно найти много возражений в ответ на наивные представления о душе, не зависящей от мозга, вопрос о месте сознания в естественном мире во многом остается открытым. Представление о том, что мозг продуцирует сознание, — это нечто вроде догмата современного ученого, и у нас есть все основания думать, что методами науки мы никогда не сможем ни доказать, ни опровергнуть это положение.
Ученый неизбежно должен рассматривать сознание просто как атрибут некоторых животных с развитым головным мозгом. Но здесь мы сталкиваемся с важной проблемой: ничто в строении мозга, если его исследуют как материальную систему, не объясняет, почему мозг обладает этим удивительным внутренним измерением — сознанием, которое каждый из нас знает на собственном опыте. Любая парадигма для объяснения связи между сознанием и бессознательным, связи между материальными особенностями и феноменологией, опирается на отчеты субъекта о воздействии на него стимулов в условиях эксперимента. Таким образом, в рабочее определение сознания входит тот факт, что субъект может дать отчет о своем сознании. Однако сознание и отчет о сознании — это две разные вещи. Обладает ли сознанием морская звезда? Никакой ученый, если он судит о сознании по отчетам субъекта, не сможет ответить на такой вопрос. Остается только исследовать сознание, опираясь на видимые его проявления. Но давать определение сознанию на основе внешних проявлений было бы ошибкой. В будущем усовершенствованные компьютеры смогут пройти тест Тьюринга и будут давать нам самые разные отчеты — но значит ли это, что они обретут сознание? Если мы заранее этого не знаем, «красноречие» отчетов компьютера не поможет нам дать ответ на вопрос о сознании. Возможно, сознание представляет собой куда более элементарный феномен, чем живые существа с их нервной системой. И похоже, мы не сможем опровергнуть этот тезис с помощью экспериментов.