В такой ситуации нам останется только одно средство спасения от смерти — первыми нанести ядерный удар.
Надо ли говорить о том, что это было бы ужасным преступлением — оно повлекло бы за собой гибель десятков миллионов невинных людей в один день, — но, учитывая представления исламистов, можно предположить, что у нас не останется иного выбора. Как будет воспринят подобный преступный акт самозащиты в мусульманском мире? Вероятнее всего — как первый шаг крестового похода, направленного на истребление мусульман. Ужасающая ирония этого заключается в том, что такое представление может творить реальность, эта мысль может втянуть нас в кровавую войну со всяким мусульманским государством, располагающим ядерным оружием. Весь этот сценарий, конечно, похож на бред: я просто хотел представить потенциально возможное развитие событий, которые повлекут за собой уничтожение значительной части населения мира из-за религиозных идей, которые стоило бы поставить в один ряд с верой в Бэтмена, в философский камень или единорогов. Такая гибель из-за мифа кажется нам зловещим абсурдом, но такое действительно может случиться. Более того, тот факт, что вера в нашем обществе защищена от разумного обсуждения, увеличивает вероятность подобного сценария. Нам пора привыкнуть думать о том, что люди, проникнутые тем же духом, что и девятнадцать похитителей самолетов, однажды могут завладеть ядерным оружием дальнего действия. Мусульманский мир особенно сильно мечтает об этом и делает все возможное для достижения такой цели. Учитывая неуклонное развитие техники, мы с уверенностью можем сказать, что время здесь работает на противника.
Столкновение с Западом
Сэмюэль Хантингтон назвал конфликт между исламом и Западом «столкновением цивилизаций». Ханггингтон заметил, что когда мусульманская страна граничит с немусульманской, между ними часто происходят вооруженные конфликты. Он нашел удачную фразу для описания злосчастного факта, когда написал о «кровавых границах ислама». Многие ученые подвергли Хантингтона резкой критике. Эдвард Саид написал по этому поводу, что только «великая демагогия и откровенное невежество позволяют Хантингтону самонадеянно говорить обо всей религии или цивилизации». Сам же Саид утверждал, что члены Аль-Каиды — это просто «безумные фанатики», которых, вопреки мнению Хантингтона, следует отнести к таким же людям, как последователи Джима Джонса, основателя секты «Ветвь Давидова» в Гайане, или сторонники культа Аум Сенрикё: «Хантингтон пишет, что миллиард мусульман, живущих в мире, «убежден в превосходстве своей культуры и страдает от унижения из-за того, что имеет мало власти». Спросил ли он, что об этом думают хотя бы сотня жителей Индонезии, 200 марокканцев, 500 египтян и 50 боснийцев? А если бы даже и спросил, разве можно было бы делать столь глобальные выводы?» Нетрудно понять, что такого рода критика страдает недобросовестностью. Разумеется, не все обобщения относительно культуры правомочны, однако слова о том, что Осама бен Ладен — это просто мусульманский эквивалент преподобного Джима Джонса, смехотворны. Саид считает, что бен Ладен стал «неким обобщенным символом всего того, чего боится и ненавидит Америка», но это не так. Достаточно открыть Коран, чтобы понять правоту слов Хантингтона: подлинно верующий мусульманин действительно «убежден в превосходстве своей культуры и страдает от унижения из-за того, что имеет мало власти», и он просто обязан быть именно таковым. А этого достаточно для доказательства его тезиса.
Нравится кому-либо формулировка Хантингтона или нет, одно совершенно ясно: то зло, которое уже напрямую коснулось нашей страны, не сводится к одному лишь терроризму. Это зло религии, которая в данный момент обретает политическую власть. Разумеется, в истории подобная ужасающая трансформация происходила и с другими религиями, однако на данный момент это происходит именно с исламом. Западные лидеры, которые говорят, что у нас нет никакого конфликта с исламом, ошибаются; однако, как я не забываю повторять на протяжении всей книги, христианство и иудаизм также представляют для нас проблему. Нам пора понять, что у всех разумных людей существует один общий враг. Этот враг рядом с нами, и он умело прячется, так что мы делаем ему уступки, несмотря на то, что он может разрушить саму возможность человеческого счастья. И этот враг — вера.
Нас утешает надежда на то, что диалог с мусульманским миром в будущем приведет нас к взаимной терпимости, однако ничто не гарантирует подобного исхода, и особенно ему препятствует само вероучение ислама. Если мы вспомним об узких рамках мусульманской ортодоксии и о том, как жестко наказывает ислам за радикальную (и разумную) адаптацию к современности, мы поймем, что в этом случае исламу придется решительным образом — будет это мирный процесс или нет — пересмотреть свое вероучение. Что из этого выйдет, мы не можем сказать. Однако нам очевидно другое: если Запад не победит в споре, ему придется побеждать в войне. Все другие варианты только приведут к его порабощению.
Загадка «мусульманского унижения»