Снял фартук, вышел туда. Очень симпатичная. И черноглазая — из таких, что может и ножом пырнуть, если обманешь. Очень симпатичная. Больше никого в зале не было; обеденное время.
— Чем могу служить? — я спрашиваю.
— Вы доктор?
— А кто же, — говорю. Она перестала глядеть на меня и озирается. Спрашивает:
— Можно, мы туда зайдем?
Было четверть первого, но я пошел и сказал Джоди, чтобы посматривал и свистнул мне, если старик появится, — он раньше часа никогда не приходит.
— Брось ты это, — Джоди говорит. — Вышибет он тебя под зад коленкой.
— Он до часа не приходит. Увидишь, когда зайдет на почту. Только смотри не проморгай, свистни мне.
— Что ты затеял? — спрашивает.
— Ты давай смотри. Потом расскажу.
— А меня потом не пустишь?
— Тебе тут что? — говорю. — Питомник, черт возьми? Следи за стариком. Я удаляюсь на совещание.
И ушел в заднюю комнату. Остановился у зеркала, пригладил волосы, потом захожу за шкаф с прописями, она там ждет. Смотрит на лекарства, потом смотрит на меня.
— Так, — говорю, — мадам. Какие у нас затруднения?
— Женские, — говорит, — затруднения. — И смотрит на меня. — У меня есть деньги.
— Ага, — говорю. — У вас есть женские затруднения или вы хотите женских затруднений? Если так, вы правильно выбрали доктора. — Ну, деревенские. Сами не знают, чего им надо, а когда знают, сказать не могут.
Часы показывали двадцать минут первого.
— Нет, — говорит.
— Что «нет»?
— Этого у меня нет, — говорит. — Вот в чем дело.
— Вот в чем дело.
Смотрит на меня. — Деньги у меня есть.
Тогда я понял, про что она толкует.
— Ага, — говорю. — У вас что?то есть в животе, и вы этому не рады. — — Деньги у меня есть, — говорит. — Он сказал, в аптеке продают от этого.
— Кто так сказал?
— Он. — И смотрит на меня.
— Не хотите выдавать имя, — говорю. — Который желудь вам в живот посадил? Он и сказал? — Молчит. — Вы ведь не замужем?
Кольца на ней не было. Но они там, может, и не слышали про кольца.
— Деньги у меня есть, — говорит. И показала мне — в платок увязаны, десять зеленых.
— Что есть, то есть, — говорю. — Он вам дал?
— Да, — отвечает.
— Который? — спрашиваю. Смотрит на меня. — Который из них?
— Один только есть, — говорит. И смотрит на меня.
— Ладно, ладно.
Она молчит. В подвале то плохо, что выход только один — и на внутреннюю лестницу. На часах двадцать пять первого.
— У такой красивой девушки, — говорю.
Смотрит на меня. И деньги начала в платок увязывать. Я говорю:
— Извините, я на минуту. — Захожу за шкаф. — Ты знаешь, — говорю, — как один ухо вывихнул? А теперь рыгнет и сам не слышит.
— Пока старик не пришел, выведи ты ее из задней комнаты, — Джоди говорит.
— Если ты будешь в торговом зале, за что он, кстати, тебе жалованье платит, он, кроме меня, никого не поймает.
Джоди пошел прочь, нехотя.
— Комар, что ты с ней будешь делать?
— Не могу тебе сказать, — отвечаю. — Это неэтично. Ты иди туда и следи.
— Слушай, Комар.
— Да ладно, ладно, ничего не будет, только лекарство пропишу.
— За женщину, может, и ничего бы не сделал, но, если узнает, что лазишь в шкаф, под зад коленкой так получишь, что в подвал улетишь.
А сам ушел обратно. На часах без четверти час. Она деньги в платок увязывает. Говорит:
— Вы не доктор.
— А кто же? — спрашиваю. Разглядывает меня. — Что, молодой чересчур или чересчур интересный? — спрашиваю. — У нас тут раньше лечили старые доктора?подагрики. Джефферсон был вроде богадельни для старых докторов. Но дела стали идти все хуже, люди хворали все меньше, и в один прекрасный день до людей дошло, что женщины?то здесь совсем уже не хотят болеть. Тогда всех старых врачей выгнали и позвали нас, молодых, интересных, чтобы нравились женщинам, — тогда женщины опять стали болеть, и врачебные дела пошли веселее. Теперь это делают по всей стране. Неужели не слыхали? Это потому, наверно, что вам доктор никогда не был нужен.
— Теперь нужен, — говорит.
— И вы его правильно выбрали. Я вам уже сказал.
— У вас что?нибудь есть от этого? — она спрашивает. — Деньги у меня есть.
— Ну, — говорю, — доктор, конечно, много чего узнает, пока учится каломель развешивать; хочешь не хочешь — узнаешь. Но я не выяснил, что вас беспокоит.
— Он сказал, можно что?то купить. Сказал, я могу купить в аптеке.
— А название не сказал? — спрашиваю. — Вы сходите к нему, спросите.
Она перестала смотреть на меня и вертит свой платок в руках.
— Мне надо что?то сделать, — говорит.
— Что, очень надо? — Смотрит на меня.
— Что, очень надо? — Смотрит на меня. — Доктор ведь много чему научается, людям даже невдомек, сколько он знает, но он не должен говорить все, что знает. Это против закона.
Из зала Джоди зовет:
— Комар.
— Извините, я на минуту. — Иду туда. — Его увидел? — спрашиваю.
— Ты не кончил еще? Может, ты сюда выйдешь и сам проследишь, а я ее проконсультирую?
— Может, ты яичко снесешь? — говорю я. Возвращаюсь. Она на меня смотрит. — Вы, конечно, понимаете, что меня могут посадить в тюрьму, если сделаю, о чем просите. Потеряю диплом, — говорю, — и придется идти работать. Вы понимаете?
— У меня всего десять долларов. Можно, я остальные в будущем месяце принесу?
— Всего?то? — я говорю. — Десять долларов? Понимаете, моим знаниям и сноровке цены нет. А тут какая?то жалкая десятка.