ВАРДАМАН
Я пошел поглядеть, где они бывают ночью, и что?то видел. Они говорили: «Где Дарл? Куда пошел Дарл?»
Они отнесли ее обратно под яблоню.
Сарай был еще красным, но это уже был не сарай. Он осел, а красное взвивалось винтом. Сарай красным сором взвивался в небо к звездам, а звезды летели навстречу.
Кеш тогда еще не спал. Он поворачивал голову туда и сюда, а лицо у него было потное.
— Кеш, облить ее? — спросила Дюи Дэлл.
Нога у Кеша внизу стала черная. Мы поднесли лампу и разглядывали ногу Кеша, где она почернела.
— Кеш, у тебя нога как у негра, — сказал я.
— Придется, видно, разбить, — сказал папа.
— На кой же шут цементом?то? — спросил мистер Гиллеспи.
— Думал закрепить ее немного, — сказал папа. — Я только помочь ему хотел.
Принесли утюг и молоток. Дюи Дэлл держала лампу. Бить пришлось сильно. И тогда Кеш заснул.
— Он теперь спит, — сказал я. — Когда спит, ему не больно.
Цемент только трескался. Не отваливался.
— С кожей вместе снимешь, — сказал мистер Гиллеспи. — На кой шут цементом?то? И никто не догадался жиром ее смазать?
— Я только помочь ему хотел, — сказал папа. — Дарл заливал.
— Где Дарл? — они сказали.
— Неужто ни одному из вас ума недостало? — спросил мистер Гиллеспи. — Он хотя бы мог догадаться.
Джул лежал лицом вниз. Спина у него была красная. Дюи Дэлл намазала ее лекарством. Лекарство сделали из масла и сажи, чтобы вытянуло жар. Тогда спина стала черной.
— Больно, Джул? — спросил я. — Джул, у тебя спина как у негра.
У Кеша нога была как у негра. Потом цемент разбили. У Кеша из ноги пошла кровь.
— А ты иди, ложись, — сказала Дюи Дэлл. — Тебе спать полагается.
— Где Дарл? — говорили они.
А он с ней там, под яблоней, на ней лежит. Он там, чтобы кошка не вернулась. Я сказал:
— Дарл, ты кошку будешь отгонять?
И на нем лунный свет лежал пятнами. На ней тихо лежал, а на Дарле пятна вздрагивают.
— Ты не плачь, — я сказал. — Джул ее вытащил. Не плачь, Дарл.
Сарай еще красный, а был краснее, чем сейчас. Тогда он взвивался винтом, а звезды летели навстречу, но не падали. Сердце кололо, как от поезда.
Я пошел поглядеть, где они бывают ночью, а что увидел, Дюи Дэлл никому не велела говорить.
ДАРЛ
Уже довольно давно проезжаем мимо рекламных досок: аптеки, закусочные, одежда, готовые лекарства, гаражи, кафе, — и цифры на указателях убывают все круче: 3 мили, 2 мили. С вершины холма, снова влезши в повозку, мы видим плоское покрывало дыма, как будто неподвижного в послеобеденном затишье.
— Дарл, это город? — спрашивает Вардаман. — Это Джефферсон? — Он тоже отощал; лицо у него осунувшееся, напряженное, полусонное, как у нас.
— Да, — говорю я.
Он поднимает голову и смотрит на небо.
Сужая круги, они повисли там, как дым: при видимости формы и умысла никаких признаков движения вперед или вспять. Мы снова влезаем в повозку; там на гробе лежит Кеш, и нога у него облеплена осколками раздробленного цемента.
Потрепанные, унылые мулы со стуком и скрипом везут нас под уклон.
— Придется показать его доктору, — говорит папа. — Видно, без этого не обойтись.
У Джула на рубашке, там, где она прикасается к спине, медленно проступает черный жир. Жизнь была создана в долинах. На древних страхах, древних вожделениях и отчаяниях ее вынесло на холмы. Поэтому и надо всходить на холмы пешком, чтобы ехать под гору. Дюи Дэлл сидит спереди, на коленях у нее газетный сверток. Когда мы спускаемся с холма на ровное место, где дорога сжата двумя стенами деревьев, она начинает потихоньку поглядывать налево и направо. Наконец говорит:
— Мне слезть надо.
Папа поворачивается к ней. На его помятом профиле написана досада, ожидание неприятности. Повозку он не останавливает.
— Зачем?
— Мне в кусты надо, — говорит Дюи Дэлл.
Папа не останавливает повозку.
— До города потерпеть не можешь? Миля всего осталась.
— Останови, — говорит Дюи Дэлл. — Мне в кусты надо.
Папа останавливает посреди дороги, и мы смотрим, как Дюи Дэлл слезает на землю, не выпуская из руки сверток. Она не оглядывается на нас.
— Пироги?то свои оставь, — говорю я. — Мы покараулим.
Слезает медленно, на нас не глядит.
— А если до города дотерпит, она знает, куда там идти? — спрашивает Вардаман. — Дюи Дэлл, в городе где будешь делать?
Она снимает с повозки сверток, уходит и скрывается среди деревьев и кустов.
— Особенно там не валандайся, — говорит папа. — Нельзя нам время терять. — Она не отвечает. Вскоре и шагов ее уже не слышно. — Надо было сделать, как Армстид и Гиллеспи советовали, — говорит папа, — в город сообщить, чтобы вперед для нас выкопали.
— Что же не сообщил? — спрашиваю я. — По телефону мог сказать.
— На кой черт? — говорит Джул. — Сами не можем выкопать яму в земле?
Из?за холма появляется автомобиль. Загудел и сбавляет ход. На малой скорости едет по обочине, левыми колесами в канаве, объезжает нас и едет дальше. Вардаман глядит на него, пока он не скрывается из виду.
— Дарл, далеко еще? — спрашивает он.
— Недалеко.
— Надо было сообщить, — говорит папа. — Да одалживаться не хочу ни у кого, кроме как у ее близких.
— Сами, черт возьми, не можем яму вырыть? — говорит Джул.
— Неуважительно так говорить про ее могилу, — отвечает ему папа. — Не понимаете вы, что это такое. Вы ее просто никогда не любили, никто из вас.