— При нем была пила, молоток, шнур и угольник, — отвечаю я. — Это точно.
Джул кладет угольник. Папа наблюдает за ним.
— Они где?то недалеко, — говорит папа. — Все вместе утонули. Надо же быть таким невезучим человеком.
Джул на папу не смотрит.
— Лучше позови оттуда Вардамана, — говорит он. Смотрит на Кеша. Потом поворачивается и отходит. — Сделайте, чтобы он поскорее заговорил, — пусть скажет, что еще при нем было.
Мы возвращаемся к реке. Повозка вытащена на берег, стоит прямо у воды, и под колеса положены колодки (аккуратно: мы все помогали; казалось, что в знакомых, неподвижных очертаниях бедной повозки затаилось, но вовсе не умерло буйство стихии, убившей мулов, которые тащили эту повозку лишь час назад). А он лежит в повозке веско, длинные светлые доски чуть потускнели от воды, но желты по?прежнему, как золото под слоем воды, только перечеркнуты двумя грязными полосами. Мы проходим мимо и останавливаемся на берегу.
Веревка привязана к дереву. Перед стремниной по колени в воде, чуть наклонившись вперед, стоит Вардаман и увлеченно наблюдает за Верноном. Он мокрый до подмышек и уже не кричит. Вернон — у другого конца веревки, по плечи в воде; оглядывается на Вардамана.
— Где?то дальше, — говорит он. — Иди к дереву и подержи мне веревку, чтобы не оторвалась.
Он мокрый до подмышек и уже не кричит. Вернон — у другого конца веревки, по плечи в воде; оглядывается на Вардамана.
— Где?то дальше, — говорит он. — Иди к дереву и подержи мне веревку, чтобы не оторвалась.
Вардаман вслепую пятится по веревке к дереву, следит за Верноном. Мы подошли, он глянул на нас круглыми, немного ошалелыми глазами и опять смотрит на Вернона, увлеченно подавшись вперед.
— Молоток я тоже подобрал, — говорит Вернон. — И шнур пора бы уж найти. Уплыл, наверно.
— Давно уплыл, — говорит Джул. — Не найдем. А пила здесь где?то.
— Пожалуй, — говорит Вернон. Он смотрит в воду. — Так, шнур. Что еще с ним было?
— Он пока не говорит, — отвечает Джул и входит в воду. Оглядывается на меня. — Поди приведи его в чувство, пусть скажет.
— Там папа, — говорю я. Вслед за Джулом я вхожу по веревке в воду. Под рукой у меня она как живая — выгнулась длинной, пологой, звучащей дугой. Вернон за мной наблюдает.
— Шел бы ты туда, — говорит он. — При нем побудь.
— Может, еще что вынем, пока не унесло, — отвечаю я.
Мы держимся за веревку, вокруг наших плеч — рябь и вороночки. Но под этой обманчивой кротостью на нас наваливается вся ленивая сила потока. Я не думал, что в июле вода может быть такой холодной. Кажется, она руками мнет и тискает самые наши кости. Вернон еще оглядывается на берег.
— Думаете, она всех нас выдержит? — спрашивает он. Мы тоже озираемся, пробегаем взглядом по веревке — твердому пруту, идущему из воды к дереву, под которым, пригнувшись, стоит Вардаман и наблюдает за нами.
— Не удрал бы мой мул домой, — говорит Вернон.
— Давайте, — говорит Джул. — Что встали?
Мы по очереди погружаемся, цепляясь за веревку и придерживая друг друга; холодная стена воды отсасывает обратным током илистый склон у нас из?под ног, и на весу мы шарим по холодному дну. Здесь даже ил не лежит спокойно. Он холодит и моется, словно земля под нами тоже пришла в движение. Осторожно продвигаясь по веревке, мы трогаем и нашариваем руки друг друга; а выпрямившись, видим, как вода вертится и бурлит над нырнувшим. Папа подошел к берегу и наблюдает за нами.
Вынырнул Вернон, с него льет, лицо рыльцем сошлось к вытянутым губам. Он пыхтит, и губы синеватые, как кружок обветренной резины. В руке — линейка.
— Он обрадуется, — говорю я. — Совсем новая. В прошлом месяце купил по каталогу.
— Знать бы, что там еще, — говорит Вернон, оглянувшись через плечо, а потом переводит взгляд туда, где скрылся Джул.
— Он ведь раньше меня нырнул? — спрашивает Вернон.
— Не знаю, — отвечаю я. — Вроде да. Да. Да, раньше.
Мы смотрим на густую воду, уносящую от нас медленные завитки.
— Дерни ему за веревку, — говорит Вернон.
— Он с твоей стороны.
— С моей стороны никого.
— Потяни, — говорю я.
Но он уже вытянул ее, держит конец над водой; и тут мы видим Джула. Он в десяти метрах: вынырнул, отдувается и смотрит на нас; встряхнул головой, откинул со лба длинные волосы и посмотрел на берег; мы видим, как он набирает в грудь воздух.
— Джул, — негромко говорит Вернон, но голос его звучно разносится над водой, повелительный и вместе с тем вежливый. — Она должна быть ближе. Вернись сюда.
Джул снова ныряет. Мы стоим, упираясь в потоке, смотрим на то место, где он исчез, и держим повисшую веревку, как двое пожарных держат шланг, дожидаясь воды.
Вдруг позади нас в реке возникает Дюи Дэлл.
— Велите ему вернуться, — говорит она. — Джул!
Он опять вынырнул, откинул волосы с глаз. Плывет к берегу, и с такой же быстротой его сносит вниз течением.
— Джул! — говорит Дюи Дэлл.
Мы стоим с веревкой и смотрим, как он подплывает к берегу и вылезает. Поднявшись из воды, он наклоняется и поднимает что?то. Идет вдоль берега. Он нашел шнур. Останавливается напротив нас и озирается, будто продолжая поиски. Папа идет берегом вниз. Хочет еще раз посмотреть на мулов: их круглые тела плавают и тихо трутся друг об друга в заводи за излучиной.