— Тебе не понравилось то, что ты увидела, не так ли? — спросил он.
— Научи меня стрелять из пистолета, и я буду стрелять. Несмотря на то, что плохо вижу. Но ничего, я подойду поближе!..
— А что, там очень плохо?
— Очень. Она почти ребенок, маленькое хрупкое создание, а они практически содрали кожу с ее спины. Это ужасно! Бедное дитя, должно быть, очень сильно страдает.
— Так ты не испытываешь жалости к тому человеку, которого я сбросил в Рону?
— Я убью его. Если у меня будет в руке пистолет и я встречу его.
— Никаких пистолетов. Я сам не ношу оружия, но запомню твои слова.
— Ты, кажется, воспринял мое сообщение чересчур спокойно.
Я сам не ношу оружия, но запомню твои слова.
— Ты, кажется, воспринял мое сообщение чересчур спокойно.
— Я так же, как и ты, схожу от всего этого с ума, Сессиль. Только я в этом состоянии, в отличие от тебя, давно и не могу проявлять свои чувства все время. А что касается избитой девушки, они сделали с ней то же самое, что и с Александре. Бедный ребенок, отчаявшись, попытался передать сообщение, какую?то информацию, поэтому они преподали ей урок, который, по их мнению, она запомнит навсегда, да и другие женщины тоже… Возможно, так оно и будет.
— Какую информацию?
— Если бы я знал, то спрятал бы как можно скорее этих женщин в безопасное место.
— Если ты не хочешь говорить, не надо.
— Слушай, Сессиль…
— Все нормально. Не имеет значения. — Она помолчала. — Ты знаешь, я хотела убежать отсюда утром. Вернувшись с берега Роны.
— Я бы не удивился.
— Но сейчас — нет. Уже не хочу. Мы с тобой теперь связаны.
— Я не хотел бы быть связанным с кем?либо. Кроме тебя.
Она удивленно взглянула на него:
— Ты это всерьез?
— Да, всерьез, — ответил он.
Они подошли к «ситроену», обернулись, посмотрев в сторону площади. Цыгане суетились. Ференц — они это ясно видели — ходил от одной кибитки к другой, раздавая какие?то указания хозяевам, которые, едва он отходил, сразу начинали готовиться к отъезду, цепляя кибитки к джипам.
— Уезжают? — Сессиль удивленно посмотрела на Боумана. — Почему? Из?за нескольких шашек фейерверка?
— Из?за нашего друга, побывавшего в Роне. И из?за меня.
— Из?за тебя?
— Они понимают, что после того, как наш друг вернулся с купания, я слежу за ними. Они не знают, что именно мне о них известно. Они не имеют представления, как я выгляжу сейчас, но уверены, что выгляжу по?другому. Они понимают, что не смогут выследить меня здесь, в Арле, потому что не имеют ни малейшего представления, кто я и где остановился. Они понимают: чтобы я засветился, необходимо изолировать меня, а для этого надо заставить раскрыться. Сегодня вечером они разобьют лагерь в открытом поле, где?нибудь в глубине Камарга, и будут лелеять надежду, что поймают меня. Они знают: где бы они ни расположились, там буду и я.
— Ты мастер произносить речи, не так ли? — В глазах Сессиль не было насмешки.
— Просто тренировка.
— И ты, конечно, самого высокого мнения о себе, не так ли?
— Нет! — В его глазах застыл немой вопрос. — Ты полагаешь, они тоже так думают?
— Извини! — Она дотронулась до его руки в порыве искреннего раскаяния. — Я разговариваю так, когда испугана и волнуюсь.
— Я тоже. В большинстве случаев. Мы тронемся, как только ты заберешь из отеля вещи, и в лучших традициях Пинкертона будем следить за ними, двигаясь впереди них. Потому что, если мы поедем за ними, они выставят наблюдателей, чтобы проверять каждую машину, следующую за ними по пятам. А таких автомобилей, едущих на юг, будет немного — сегодня вечером большая праздничная ночь в Арле. И большинство людей не поедет в Сен?Мари в течение последующих двух суток.
— Они могли бы узнать нас? В такой одежде? Уверена — не смогут!
— Да, пока они не узнают нас. Возможно, еще не напали на наш след. Пока. И, я уверен, они не в состоянии это сделать. Они будут искать машину с парочкой в ней. И непременно с арлезианскими номерами, потому что это должен быть автомобиль, взятый напрокат. Они будут искать мужчину и женщину, загримированных и одетых в праздничные костюмы цыган или пастухов. Они будут искать людей с определенными, хорошо известными им приметами.
Ты — стройная, широкоскулая, с зелеными глазами, в то время как у меня далеко не стройная фигура, на лице несколько шрамов, скрыть которые можно только при помощи грима. Как думаешь, сколько машин с людьми, имеющими такие характерные приметы, будут следовать в Ваккарес в полдень?
— Думаю, одна. — Сессиль вздрогнула. — Ты бы не пропустил такую, да?
— Они тоже не пропустят. Поэтому?то мы и поедем впереди них. Если они отстанут от нас, мы всегда можем повернуть назад и узнать, где они остановились. Они не будут обращать особого внимания на машины, идущие с юга. По крайней мере, молю Бога, чтобы этого не случилось. Но все время не снимай темных очков: твои зеленые глаза могут выдать нас.
Боуман подогнал машину к отелю и остановился в пятидесяти ярдах от патио, ближайшем свободном месте, которое обнаружил, и сказал Сессиль:
— Иди собери вещи. В твоем распоряжении пятнадцать минут. А я подойду к тебе в отеле минут через десять.
— У тебя, конечно, небольшое срочное дело?