— Ты вернешь меня в Тарну, — сказала она. Это звучало как приказ.
— Только ради моих друзей.
— Это для тебя дело чести.
— Возможно, — согласился я.
— Я ненавижу твою честь, — крикнула она.
— Есть вещи более важные, чем красота женщины.
— Я ненавижу тебя.
— Мне очень жаль.
Лара печально рассмеялась и села у стены, положив подбородок на колени.
— Ты знаешь, что я не могу ненавидеть тебя, — сказала она.
— Знаю.
— Но я… ненавижу тебя. Ненавидела, когда была татрикс, и сейчас продолжаю ненавидеть.
Я молчал, так как знал, что она говорит правду. Я чувствовал, что ее раздирает буря самых противоречивых эмоций.
— А знаешь ли ты, воин, — спросила она грустно, — почему я, всего лишь жалкая рабыня, ненавижу тебя?
— Нет.
— Потому, что когда я увидела тебя, то сразу узнала, так как видела в тысячах снов.
Она тихо рассказывала, устремив глаза куда-то вдаль.
— Во сне я видела себя сидящей во дворце среди дворни и воинов. И вдруг стеклянная крыша разбивается и влетает громадный тарн, с огромным воином на спине. Воин разгоняет всех солдат, хватает меня и привязывает к седлу тарна. А затем уносит меня в свой город, и там я, гордая татрикс, становлюсь его рабыней.
— Не бойся этого сна, — сказал я.
— И потом, — как во сне продолжала Лара, сверкая глазами, — он вешает колокольчики мне на ноги, одевает в прозрачные шелка. У меня нет выбора. Я должна во всем повиноваться ему. И когда у меня нет уже сил танцевать, он кладет меня на постель и овладевает мною.
— Это жестокий сон.
Она рассмеялась. Ее лицо порозовело от смущения.
— Нет, — возразила она, — это не жестокий, а приятный сон.
— Я не понимаю.
— В его объятиях я познала то, что мне не могла дать Тарна. Я ощутила жар страсти, увидела горы и цветы, услышала крик дикого тарна, почувствовала прикосновение когтей ларла. Впервые я познала наслаждение, ощутила прикосновение чужого тела, посмотрела в чьи-то глаза. И тогда я поняла, что я — всего-лишь живое существо, такое же, как он, ничуть не лучше. И я любила его!
Я промолчал.
— И я бы не отдала ошейник с его именем за все золото и драгоценности мира.
— Но ты же не была свободна!
— А в Тарне я была свободна?
— Конечно, — продолжала она, — я гнала от себя эти сны. Как могла я, татрикс, предаваться постыдным наслаждениям в объятиях животного? — Она улыбнулась. — А когда я увидела тебя, воин, я решила, что ты пришел из моих снов. И я возненавидела тебя, решила уничтожить, ведь ты угрожал тому, ради чего я жила. Я одновременно ненавидела, боялась и желала тебя!
Я удивленно посмотрел на нее.
— Да. Я желала тебя, — она опустила голову и голос стал едва различим. — Хотя я была татрикс Тарны, но мне хотелось лежать на ковре у твоих ног. Я хотела быть связанной желтыми шнурами.
Тут я вспомнил, что она уже говорила о ковре и шнурах, когда была вне себя от гнева и готова была избить меня до смерти.
— А что это за ковер и желтые шнуры? — поинтересовался я.
И Лара, бывшая татрикс Тарны, рассказала мне любопытную историю о своем городе. Когда-то давно Тарна ничем не отличалась от других городов Гора, где женщины имели очень ограниченные права. И тогда существовал ритуал Покорности, когда женщину связывали желтыми шнурами и клали на алый ковер. Желтые шнуры символизировали желтые цветы, которые ассоциировались с женской красотой и любовью. Алый цвет олицетворял кровь и страсть.
Тот, кто похищал девушку, должен был упереть меч ей в грудь и произнести ритуальную фразу. После этих слов свободная женщина становилась рабыней.
Плачь, свободная девушка, Вспомни свою гордость и плачь.
Вспомни свой беззаботный смех Вспомни, что ты была моим врагом и плачь.
Теперь ты моя пленница и стоишь передо мною.
Скоро ты ляжешь передо мной.
Я свяжу тебя желтыми шнурами, Положу на алый ковер.
И по законам Тарны я говорю тебе:
«Помни, ты была свободна, Знай, что теперь ты рабыня.»
Плачь, рабыня.
И затем похититель развязывает ноги девушки и заканчивает ритуал, утверждая свое господство над ней. Когда девушка поднимается с ковра, она уже понимает, что стала рабыней.
Постепенно этот дикий ритуал потерял свой смысл и женщины Тарны обрели гораздо больше прав. Своей мягкостью и женственностью они показали мужчинам, что тоже заслуживают уважения. И постепенно этот обычай стал отмирать, так как кому хочется унижать человека, который дарит тебе любовь и наслаждение.
Таким образом, положение женщины становилось все менее зависимым. С одной стороны они должны были подчиняться, а с другой — сумели завоевать уважение. Такое шаткое состояние не могло продолжаться долго и постепенно, благодаря своему влиянию на мужчин, женщины Тарны улучшили и упрочили свое положение в обществе. Этому способствовало и то, что они воспитывали в детях чувство уважения к женщинам, да и социальное устройство, в частности закон о преимущественном наследовании, тоже способствовали возвышению женщин.
Этому способствовало и то, что они воспитывали в детях чувство уважения к женщинам, да и социальное устройство, в частности закон о преимущественном наследовании, тоже способствовали возвышению женщин.
Постепенно они приобрели главенствующее положение, оттесняя мужчин на второй план. И вот, как это не парадоксально, но в Тарне, изолированной от других городов, установился практически матриархат, узы которого были гораздо крепче рабских цепей, так как они были невидимы и существовали в виде законов, обычаев и традиций, умело насаждаемых женщинами.