К несчастью, лицо нашей гостьи все время упорно всплывало в моих снах, и это здорово испортило вое.
Мама обнаружила книжку на следующее утро. Я увидела ее рядом со своей тарелкой на завтраке. Ни мама, ни отец словом не обмолвились о ней; только мама продолжала накрывать стол с какой-то доброй, вымученной улыбкой. Наконец мы все уселись, и отец придвинул мне джем, булочки и ветчину. Затем он снял очки и сложив, опустил их рядом со своей тарелкой. Откинувшись в кресле, он скрестил ноги. Потом взглянул на книгу и сказал тоном насмешливого удивления:
— Ну, что это такое?..
Я ничего не сказала. Только смотрела в тарелку.
— Мне кажется, я это видел уже, — сказал он. — Да, конечно, видел. Тут он взглянул на маму. — А тебе приходилось это видеть?
Мама сделала неопределенное движение головой. Она принялась намазывать маслом гренок и положила его на мою тарелку. Я знала, что она меня дрессировать не будет, но вот отец…
— Ешь яйцо, — сказала она. Отец, продолжавший глядеть на «Зеленую шляпу» с тем же выражением стойкого удивления, сказал наконец:
— Та-а-к! Не слишком приятно обнаружить такое в субботнее утро!
Я опять ничего не сказала, и все глядела в свою тарелку. Мама обеспокоенно сказала:
— Она не ест, Бон, — и папа придержал стул за спинку, чтобы я не смогла встать из-за стола.
— Конечно, ты можешь это объяснить, — сказал он. — Не так ли?
Я ничего не сказала.
— Конечно, она может, — сказал отец, — правда, Бесс? Не следует так огорчать маму. Не следует огорчать маму, воруя книгу, которую тебе нельзя читать, и по очень понятной причине. Ты знаешь, что мы тебя не накажем. Мы с тобой поговорим. Мы постараемся объясниться. Не так ли?.
Я кивнула.
— Отлично, — сказал он. — Откуда взялась эта книга?
Я что-то промямлила.
— Моя дочь сердится? — спросил отец. — Она становится строптивой?
— Да она тебе все сказала!.. — взорвалась я. Отец побагровел.
— И ты смеешь так говорить о своей матери! — закричал он, вскочив. И ты смеешь упоминать свою мать таким образом!
— Нет, Бен… — попыталась вмешаться мама.
— Твоя мать — это самоотверженная душа, — сказал отец, — и не забывай об этом, девица; твоя мать заботится о тебе со дня твоего рождения, и если ты не ценишь этого, ты чертовски…
— Бен!.. — сказала шокированная мама.
— Извините, — сказала я. — Мне очень жаль, мама.
Отец уселся. У него усы, а волосы расчесаны посередине и набриолинены; сейчас одна прядь отклеилась, а все лицо посерело и дрожало. Он уставился в свою чашку. Мама подошла и на лила ему кофе. Затем налила мне молока, села рядом и спросила:
— Милая, зачем ты читала ЭТУ книгу?..
— Да!.. — сказал отец с другого конца стола.
Минуту стояла тишина. Затем:
— Доброе утро!
И:
— Доброе утро!
И снова:
— Доброе утро! — весело сказала наша гостья, в два шага перемахнув столовую и аккуратно укладывая себя в кресло у стола, откуда ее коленки торчали вверх, дотянулась до «Зеленой шляпы», подвинула ее к своей тарелке и принялась читать с подчеркнутым вниманием.
Мама подошла и на лила ему кофе. Затем налила мне молока, села рядом и спросила:
— Милая, зачем ты читала ЭТУ книгу?..
— Да!.. — сказал отец с другого конца стола.
Минуту стояла тишина. Затем:
— Доброе утро!
И:
— Доброе утро!
И снова:
— Доброе утро! — весело сказала наша гостья, в два шага перемахнув столовую и аккуратно укладывая себя в кресло у стола, откуда ее коленки торчали вверх, дотянулась до «Зеленой шляпы», подвинула ее к своей тарелке и принялась читать с подчеркнутым вниманием. Затем она взглянула на нас: У вас такая прогрессивная библиотека, — сказала она. — Я позволила себе вольность порекомендовать эту восхитительную книгу вашей дочери. Вы сказали мне, что вы ее прочли с удовольствием. Вы ведь даже посылали заказ на нее в самый Нью-Йорк, да?
— Я не… нет,.. не совсем… — сказала моя матушка, отодвигаясь от стола. Она дрожала с ног до головы, а на лице ее застыло выражение отвращения. Наша гостья посмотрела сперва на маму, затем на отца, нагнувшись к ним деликатно, но с величайшим интересом. Она спросила:
— Я надеюсь, вы не возражаете, что я пользуюсь вашей библиотекой?
— Нет-нет-нет, — пробормотал отец.
— Ем я почти за двоих, — скромно продолжала наша гостья, — но из-за моих размеров. Не возражаете?
— Нет, разумеется, нет, — ответил отец, постепенно приходя в себя.
— Отлично. Все это войдет в счет, — сказала гостья, глядя на моих потрясенных родителей; оба они принялись поспешно за еду, избегая ее взгляда. Она добавила: — Я позволила себе еще одну вольность. Убрала из книги рисунки, которые… э-ээ… не имеют отношения к тексту. Не возражаете?
Родители поспешно вышли — мама на кухню, отец вспомнил, что опаздывает на работу. Она помахала им вслед. Я вскочила, как только они вышли.
— Там нет никаких рисунков! — шепотом вскричала я.
— Тогда мы их сделаем, — сказала она; достав из сумочки карандаш, она разрисовала концовки глав набросками: все это было зло и очень смешно. Затем она нарисовала белую мышь, красящую губы, замужем за другой белой мышью и их венчание в церкви, леди-мышь с громадным животом, где двое мышат внутри играют в шахматы, и затем целое семейство на пикнике, под лозунгом «Я вырастила моих детей и они никогда не знали табака». От этого я остолбенела. Она засмеялась и нарисовала белую мышь, которая с зонтиком преследовала мою маму. Я схватила его и некоторое время смотрела: затем порвала его в клочья, и еще раз.