Настроение у нее сразу улучшилось, холод уже не имел значения. Перед ней расстилался лес, таинственный, неисследованный. Здесь ей не грозила встреча с ненавидящей собак пророчицей или с ее шпионами, а если по лесу бродил террорист… что ж, увидев его, она спрячется — и дело с концом.
Никки не шла, а летела, довольная тем, что выбралась из города. Под ногами у нее потрескивали прихваченные морозцем опавшие листья, комочки земли и мелкие сучки.
Со всех сторон ее окружали высокие деревья. Под ветром они раскачивались, и с них слетали последние листья.
Хотя близился полдень, у Никки не возникло желания где-нибудь присесть и съесть булку и яблоко, которые она взяла с собой, — ей хотелось только шагать и шагать.
Тропа поднималась все выше, с обеих сторон к ней подступали деревья, но потом они вдруг поредели, и Никки увидела внизу крыши Йонвуда, который издалека казался маленьким и мирным. Людей она, разумеется, разглядеть не смогла и попыталась найти «Зеленую гавань», но — увы. Ей стало очень грустно, когда она смотрела на городок, куда мечтала переехать. Она-то думала, что это идеальное место, тихое и прекрасное, не знающее бед мегаполисов. Если б кто-нибудь заранее сказал ей, что в Йонвуде борются с силами зла, пытаясь построить щит добра, она бы только обрадовалась. А теперь она не желала иметь никаких дел с этими «строителями».
Никки продолжала идти. Отис время от времени останавливался, нырял под куст или начинал рыться в опавшей листве. Некоторые места вызывали у него такой интерес, что он надолго застревал там, обнюхивая их. Никки не мешала ему. Она стояла и смотрела, как с ветки на ветку перелетали птицы. В небе медленно плыли облака. Иногда в просветы между ними врывались солнечные лучи, которые освещали лес, траву, тропу. В такие моменты льдинки на земле блестели, как осколки стекла.
Через час Никки подумала, что пора отдохнуть и поесть, и начала искать место, где можно было бы присесть. Вскоре она нашла упавшее дерево, увитое лианами и поросшее зеленым мхом. Очистив небольшой участок ствола, она привязала конец поводка к ветке, села и стала есть сдобу и яблоко. Последний кусочек сдобы перепал Отису.
Внезапно она услышала шаги. Кто-то спускался по тропе и приближался к ней. Сердце у Никки стало биться сильнее. Что же делать? Нырнуть в кусты? Спрятаться за деревом? Но Отис, почуяв приближение незнакомца, навострил уши и громко, пронзительно залаял. Теперь прятаться не имело смысла. Их уже заметили, и оставалось только надеяться, что это не террорист и не какой-нибудь бандит и что он не обратит внимания на сидящую на бревне девочку.
Никки сидела и ждала, и через несколько секунд перед ней появился… Гровер.
Он увидел Никки, остановился и скорчил зверскую гримасу, растянув губы и выпучив глаза.
— А-а-а-а! — завопил он. — Ужасный террорист! Жуткий монстр! Спасите меня, спасите!
— Прекрати! — отмахнулась Никки, улыбнувшись и радуясь тому, что Гровер жив и здоров.
Отис подбежал к мальчику, Гровер наклонился, чтобы погладить его, и тут Никки услышала гудение браслета.
— Можно мне посмотреть? — спросила она.
— Пять долларов.
— Да перестань.
Он развязал свитер и футболку, и гудение стало таким пронзительным, что Никки ужаснулась:
— И ты не можешь разбить его камнем или чем-нибудь еще?
— Не сломав руку — нет. Я пробовал. — Гровер вновь завернул руку в футболку и свитер. — А что ты тут делаешь?
— Дом сегодня показывают покупателям. Пришлось увести Отиса. Но не только по этой причине — еще из-за пророчицы.
Гровер присел на бревно.
— Почему?
Никки рассказала о выступлении миссис Бисон на экстренном собрании.
— Завтра собираются увезти всех собак.
Гровер вытаращил глаза.
— Я потрясен!
— Я тоже. Согласись, она не права, что собаки получают от людей слишком много любви, которая должна доставаться Богу?
— Я так не думаю, — сказал Гровер, покачав головой.
— Но за Отиса можно не тревожиться — о нем почти никто не знает. Ты же не скажешь, правда?
— Нет, — ответил Гровер и потрепал Отиса за уши.
Ты же не скажешь, правда?
— Нет, — ответил Гровер и потрепал Отиса за уши. — Знаешь что?
— Что?
— Я видел террориста.
— Да перестань. Правда, что ли?
— Да. — И он рассказал Никки о медведе. — Это альбинос. Я уверен в этом, хотя никогда не слышал о белых медведях, за исключением полярных, а такие в Северной Каролине не водятся. — Мальчик вдруг погрустнел. — Я велел ему уходить ради его же блага. Люди не любят тех, кто чем-то выделяется.
— Он красивый? — спросила Никки.
— Пожалуй, нет. Скорее грязный. Весь в пятнах. И он хромал.
— Ты испугался?
Но Гровер не ответил, нахмурился, а потом вдруг его брови взлетели вверх:
— Я все понял!
— Что?
— Кто разбил окно. Готов спорить, что это медведь. Он просунул лапу через стекло.
— В ресторане?
— Да. Он схватил курицу и когтем зацепил полотенце. Она говорила, что это какая-то буква, а я всегда думал, что это просто пятно. Готов спорить, что это кровь медведя. Готов поспорить на что угодно.
Он объяснял — Никки слушала.
— И никто не догадался! — восхищенно произнесла она.
Они умолкли, и было слышно, как гудит браслет.
— Ты должен его снять, — заявила Никки. — Что ты собираешься делать?