— Да их сейчас столько развелось! — не выдержал Весовой. — Причем одна страшнее другой.
— Причем одна страшнее другой. Кстати, меня одна такая образина просто словно призрак преследует. Она, главное дело, постоянно в разной экипировке предстает, а наряжается под девочку: юбочка коротенькая, бант в полголовы, в руках — шар воздушный. Когда по трассе едешь, и в голову не придет, что ей уже давно за полвека перевалило. Если она голосует, останавливаешься и только тут соображаешь, что перед тобой привидение. А она еще детским голоском лепечет: «Молодой человек, тебе в кайф сделать?»
— Ты, Вес, издеваешься над пенсионеркой, — встрепенулась Зина. — А я вам, ребятки, честно сознаюсь — меня саму иной раз искушение одолевает на панель отправиться. Одно останавливает — стара уже для таких дел, кто на меня нынче позарится?
— Ты права, Зинуля, — поддержала подругу Соня. — Нам эта сфера уже недоступна. У меня почти все подучетницы этим делом промышляют. Самый ранний случай сифилиса в восемь лет.
— А чего тут удивительного? — Стас как бы ущипнул свою оранжевую рубашку и подергал ее взад-вперед, вентилируя разгоряченное бурной беседой тело. — Меня сколько раз девчушки останавливали. Что, спрашиваю, куда поедем? Да недалеко, говорят. А они по двое, по трое кучкуются. Только мы это, как его, — мы вам сексуальное удовольствие обеспечим. Так мало того, они не одни работают. Я смотрю в зеркало заднего вида — у обочины иномарка поношенная припаркована, а за лобовым стеклом два бритоголовых бойца восседают. Значит, эти детишки-то под контролем взрослых проституируют.
— Причем иногда под контролем собственных родителей. Я вам про Колю начала рассказывать, — продолжила Соня. — Так вот, когда мальчику было шесть лет, мать его к своему профилю приобщила: стала «сдавать» родного сына на ночь мужикам. Я-то всю эту хронику уже позже раскопала, когда мне пришлось с этим мальчиком заниматься. Что для таких случаев характерно — дети о своих похождениях ничего и никогда не скажут впрямую. Представляете, какая конспирация, какая родительская выучка? Хорошему бы чему так учили! Одним словом, я этот ребус Махлаткина разгадала только благодаря своему опыту. А с семи лет Коля начал путешествовать. Знакомился с взрослыми мужчинами, редко — с женщинами, сочинял про себя разные легенды, просился на усыновление. Некоторые откликались на жалобы смазливого мальчугана, забирали его с собой. У очередных знакомых Махлаткин жил неделю-две, разведывал обстановку, потом забирал наиболее ценные вещи и исчезал. Имущество продавал или менял на вино, сигареты, игрушки и пускался на поиск новых «приемных родителей».
Когда Коля устраивался у жителей Петербурга, то возвращался на день-два домой, встречался с матерью и снова отправлялся на гастроли. Так Махлаткин путешествовал до одиннадцати лет. А в прошлом году его присмотрел на вокзале один мужчина и очень с ним подружился. Я про этого нового друга узнала от Колиной матери. Прибегает как-то ко мне наша знаменитая Жанна Махлаткина по кличке, пардон, Лоханка и спрашивает, как ей посадить в тюрьму мужчину, который якобы сожительствует с ее сыном? По словам Махлаткиной, Коля проводит у своего нового друга, дяди Гриши, целые недели, в школу не ходит, матери не звонит. Я говорю: пишите заявление, на его основании я могу начать работу. Нет, отвечает, я пока ничего подавать не стану, я лучше дальше понаблюдаю, что у них образуется. Да зачем же выжидать, объясняю ей, если этот Гриша вашего сына, как вы мне заявляете, растлевает? А я пока не заявляю, — улыбается, как полудурок, — я подозреваю. Да, думаю, других ты подозреваешь, а кто ж твоего сына на панель вывел? А дальше все еще невероятней сложилось. Я навела справки на этого Гришу: он успел поработать проводником, санитаром в детской психушке и даже помощником депутата. Ну, это уже у нас как закон: если придурок, значит, недалеко от власти.
Я через неделю Жанну вызвала, говорю: давайте я вашего сына в психоневрологическую клинику направлю на обследование — пусть мальчика специалисты протестируют и сделают выводы, что же с ним происходит. К моему немалому удивлению, Махлаткина на мое предложение тотчас соглашается.
Отвела я Колю в больницу, оставила, лежит он там неделю, две, а мамаша что в это время учинила? Она его старшего друга-наставника в свою койку затащила и так его собой увлекла, что он даже про ее сына забыл. Разница у них невелика. Жанне чуть за тридцать, Грише недавно двадцать исполнилось. Тем временем врачи мне докладывают: да, мальчик скорее всего имел с Гришей интимную связь. Ну а чтобы доказать факт сожительства, надобно и Колю, и Гришу на экспертизу направить, но это совершается только с их добровольного согласия. А они его разве дадут? Все, говорю врачам, отбой, забираю мальчика, пусть живет как знает — милиция здесь бессильна. Колю выписали. Я привезла его домой, сдала матери, а сама думаю: как ее земля-то еще носит? Да и этот Гриша, как посмотрела на него, — просто какой-то Мефистофель. Чем он так мальчишку привлек, к чему этого несчастного Кольку приучили, — об этом, наверное, никто из них никогда не скажет.