— В вертолете?! — Он выругался. — Я его и так слышу. Он почти надо мной. Да как вы…
— Слушайте! Я нахожусь здесь с Мэри и пилотом международных полетов лейтенантом… — Я глянул на сидящего рядом пилота.
— Баккли, — быстро подсказал он.
— С лейтенантом Баккли. Скарлатти всех нас накрыл. У него есть предложение для вас и Шефа.
— Видите, что вы натворили, Кэвел, — задыхаясь от гнева, выговорил Харденджер. — Бог свидетель, я предупреждал вас…
— Заткнитесь, — устало сказал я. — Вот сообщение. Лучше послушайте, и я передал им все, что мне было приказано; после минутной паузы послышался голос Шефа. Никаких упреков, никаких зряшных слов.
— Есть ли шанс, что он блефует? — спросил он.
— Ни одного. Он говорит правду. Он скорее сотрет полгорода, чем отступится. Что значат все эти миллионы денег в мире по сравнению с миллионами жизней?
— Это в вас страх говорит, — мягко донесся голос Шефа.
— Я боюсь, сэр. И не только за себя.
— Понимаю. Подключусь через несколько минут. Я снял наушники и сказал:
— Через несколько минут. Ему надо проконсультироваться.
— Вполне понятно. — Он стоял, небрежно привалившись к косяку двери, но крепко держал пистолет. В результатах переговоров он нисколько не сомневался. — Все козыри у меня, Кэвел.
Скарлатти ничуть не преувеличивал. Действительно, у него были все козыри, и с ними он выиграет. Но где?то глубоко в сознании шевелилась мысль, что он может в любой миг все потерять. Одна отчаянная мысль надежды, так и поступает отчаянный игрок, ставя один шанс против миллиона.
И все будет зависеть от множества незначительных деталей. Ход мыслей Скарлатти, самоуверенность и незначительная потеря внимания могли бы только могли бы! — появиться от чувства победы. Плюс надежность лейтенанта Баккли, его сообразительность и быстрота моих поступков. Последнее «если» было важным, так как я чувствовал себя скверно. Скарлатти всегда справится с девяностолетним больным стариком, а со мной у него хлопот будет еще меньше. Затрещали наушники. Я надел их и услышал голос Шефа. Он сказал без всякого вступления:
— Передайте Скарлатти, мы согласны.
— Да, сэр. Очень сожалею, что так получилось.
— Вы сделали все, что могли. И это все. Нашей главной заботой сейчас является спасение невинных, а не наказание виновных.
Скарлатти бесцеремонно отвел один из наушников, спрашивая:
— Ну? Ну?
— Они согласны, — устало ответил я.
— Хорошо. Иного я и не ожидал. Спросите, сколько времени нужно на освобождение моих людей и денег и когда полиция оттуда уберется?
Я спросил и передал ему ответ: полчаса.
— Прекрасно. Выключите радио. Мы покружимся полчаса, а потом сядем. Он с удовольствием откинулся к притолоке двери и впервые позволил себе улыбнуться. — Небольшое ограбление во исполнение моих планов, Кэвел.
Конечный результат будет таким. Не могу передать, с каким нетерпением ожидаю увидеть завтрашние заголовки американских газет, которые так пренебрежительно отзывались обо мне, называли ничтожеством, никудышным, когда меня выслали два года назад. Интересно посмотреть, возьмут ли они свои слова обратно?
Я безо всякого энтузиазма обругал его, и он вновь улыбнулся. Чем больше он улыбался, тем лучше было мне. Я надеялся. Откинулся в кресле, сделал унылый вид и спросил равнодушно:
— Не возражаете, если закурю?
— Нисколько.
Откинулся в кресле, сделал унылый вид и спросил равнодушно:
— Не возражаете, если закурю?
— Нисколько. — Он вложил пистолет в карман и протянул мне сигареты и спички:
— С лучшими пожеланиями, Кэвел.
— Я не ношу с собой взрывающихся сигар, — проворчал я.
— Я и не предполагаю такого. — Он опять улыбнулся вполне дружелюбно.
— Знаете, Кэвел, исполнение плана доставляет мне громадное удовлетворение.
Почти такое же, как и то, что я перехитрил такого противника, как вы. От вас я натерпелся больше всего беспокойств. Вы чуть не сорвали все дело.
Такой противник мне встретился впервые.
— Если не считать американских инспекторов налогов, — сказал я. Идите к черту, Скарлатти! — Он рассмеялся. Я глубоко затянулся сигаретой, и в этот момент вертолет слегка качнуло, словно приподняло теплым потоком воздуха. Это меня насторожило. Я повернулся на сиденье и сказал Скарлатти полуиспуганно, полунервно:
— Ради бога, сядьте или прикрепите себя к какому?нибудь крюку. Если эта посудина попадет в воздушную яму, вы можете раздавить эти проклятые ампулы.
— Спокойствие, мой друг, — утешил он, — в такую погоду мы вряд ли попадем в воздушную яму. — Он прислонился к косяку и скрестил ноги. Но я его не слушал. И не видел его. Я наблюдал за Баккли и заметил, что он тоже взглянул на меня исподтишка. Не поворачивая головы, слегка скосил глаза, настолько, чтобы Скарлатти не заметил.
Он едва заметно подмигнул веком. Несомненно, этот крупный ирландец все быстро схватывал. Он равнодушно опустил свою руку с рычага управления и сделал вид, что чешет бедро, пока не показал мне большой палец и ладонью знак: мол, все понял.
Я медленно дважды кивнул, глядя в лобовое стекло, чтобы не придавать значительности жестам. Даже чрезвычайно подозрительный человек не обратил бы внимания на наш обмен знаками, а Скарлатти был слишком удовлетворен успехом, чтобы быть настороже. Он не первый, кто расслабился, после того как игра оказалась в его пользу, и потерял все на последнем свистке. Я взглянул на Баккли. Он губами беззвучно произнес: «Сейчас». Я в третий раз кивнул и приготовился.